91 
– Извини, – еще раз повторил он. – У меня к нему долг побольше твоего. Да и взял его все-таки мой человек, а не твой. А за твоего «бычка» можешь любого из моих взять. Или – деньгами. Берешь?
Сурьин задумчиво глядел на своего партнера.
– А я ведь могу и не отдать, – как бы размышляя, произнес он.
– Можешь, – согласился Хлебалов. – Но лучше не стоит. У тебя нет всей информации.
– Так поделись, – заметил Сурьин. – Может, я с тобой и соглашусь.
– Пока не могу, – возразил Хлебалов. – Не хочу тебя втягивать. Боюсь, ты меня потом же крайним и сделаешь.
– А ты не бойся! – поощрил Сурьин.
В дверь постучали.
– Что? – недовольно спросил Сурьин.
– Факс, Лев Никитич! – дверь приоткрылась.
– Что, срочно? – спросил Сурьин.
– Не знаю. Глупость какая-то… – секретарша протянула листок. – Но с закрытой кодировкой…
– Давай сюда!
По мере чтения лицо Сурьина постепенно розовело. Дочитав, он бросил бумагу Хлебалову:
– На, полюбуйся!
На листке было напечатано:
- «…В конуре своей собака
- Бошку спрятала и сраку.
- Ты не будь такой дурной —
- Грохнем вместе с конурой!
Короче, господин Сурьин, тема такая. Даем тебе два часа. Через два часа наш кореш Леха Шелехов должен целым и непокоцанным стоять на площади перед мэрией. Иначе кое-кто получит по башке.
– Однако, – совсем спокойно произнес господин Сурьин. – За такой базар кое-кому ответить придется. Конкретно ответить…
Юматов сдал Шелехова сразу, как только стало известно об обстреле особняка. Как и обещал. Сдал Хлебалову.
– Что же ты, Алеша? – произнес никитский «князек», окинув Шелехова ледяным взглядом. – Я тебя поил-кормил, а ты со мной – так вот.
Алексей молчал. Смотрел спокойно, без ненависти. Почему-то не было в нем ненависти к этому человеку. Наверное, потому что слишком привык считать его надежнейшим из своих покровителей. Он даже на Юматова не обиделся, когда тот его выдал. Сказал только:
– Значит, правда, это вы, Ефим Асланович… Родителей моих?..
Юматов тогда не ответил. Но глаза отвел. И Алеша понял.
Сейчас, наблюдая, как встретились вновь опекун и опекаемый, Юматов подумал не без восхищения: «Какой мальчик! Чувствуется Гарикова кровь!»
Ефим Асланович не однажды видел, как под взглядом Хлебалова сходили на плесень весьма крутые мужики. Конечно, за Алешу еще не брались по-настоящему… Эх, жаль, что такого парня сломают! В этот миг Юматов даже пожалел, что выдал мальчика. Но жалость жалостью, а выбора нет. Или Алеша – или все они. А ведь у Ефима Аслановича двое собственных сыновей…
– Забирай его – и на выход, – распорядился Хлебалов.
Из сурьинского дома Шелехова выводили в «коробочке» из четырех бойцов Хлебалова.
– Только перни не в масть – яйца отрежу, – посулил ему старший.
Недоработка Юматова. Не предупредил пацанов, с кем имеют дело. Подумали: сопляк. Пугнуть – в штаны наложит.
Терять Алексею было нечего. Тем более он знал, что убивать его не будут. Главное, чтоб не успели рот заткнуть. И не на помощь звать, а крикнуть надо что-то такое, чтобы здешняя охрана сразу включилась.
Когда они спускались по роскошным мраморным ступеням особняка, охранники напряглись и приготовились. Открой Алеша рот – ткнут разок и на руках вынесут. Никто и не заметит. Шелехов молчал. Выпустили их беспрепятственно: шмон и повальная проверка уже закончились. К автостоянке вела широкая аллея между художественно остриженных кустиков. Метров двадцать. Ее тоже миновали без проблем. Сопровождавшие Шелехова заметно расслабились. Вышли на стоянку. Хлебаловские машины: мерс, два джипа и автобус были припаркованы отдельно. Пара сурьинских сонно-равнодушных охранников, кто-то уезжает, кто-то только что приехал – сурьинский сторож как раз опускал шлагбаум.
Сопровождающие разделились: один отправился к сторожу, другой шагнул вперед – открыть дверцу джипа…
«Сейчас!» – подумал Шелехов, врезал локтем в горло правого сопровождающего и рванулся вперед раньше, чем шедший сзади успел его остановить. Нет, убежать он даже не пытался. Просто подскочил к местному охраннику и бросил ему:
– Я знаю, кто убил вашего человека!
Опаньки! Охранник моментально сбросил сонливость и моментально оказался между Шелеховым и налетевшими людьми Хлебалова. Лязгнул передернутый затвор. Короткая очередь рванула воздух. Пули с визгом ушли в небо.
91 
