117 
– Это мисс Корделия Шалстоун, сэр, – сказал тот.
– Рад с вами познакомиться, мисс Шалстоун, – сказал Гендель, отпуская ее руку. И добавил, сосредоточенно сдвинув брови: – Шалстоун? Кажется, я где-то слышал это имя.
Лорд Кент оперся на костыли.
– Ее отец – тот самый викарий, о котором я вам рассказывал.
Гендель радостно улыбнулся.
– Ах да, тот самый замечательный викарий! Его музыка просто удивительна! – И он повернулся к лорду Кенту. – А где же он? Почему он не пришел?
Лорд Кент промолчал и лишь посмотрел выразительно на Корделию, явно желая, чтобы она сама сообщила Генделю правду. Что ж, он прав, она виновница обмана, ей и расплачиваться.
Собравшись с духом, Корделия сказала:
– Мой отец не пришел, сэр, потому… потому что хоралы, которые лорд Кент издал анонимно, сочинил не он. – Она перевела дыхание. – Их сочинила я.
Гендель изменился в лице.
– Я не понимаю. – Он повернулся к лорду Кенту. – Что все это значит?
Лорд Кент выдавил из себя улыбку.
– Когда я сообщил вам, что автор хоралов – викарий Шалстоун, я думал, что это действительно так. Все они были подписаны его именем. Но вчера, когда Шалстоуны прибыли в Лондон, мне стало известно, что на самом деле они были сочинены его дочерью. И она перед вами.
Гендель взглянул на нее.
– О Господи, – пробормотал Гендель, разглядывая Корделию. На лице его было написано недоверие, и он холодно сказал ей: – Позвольте мне сказать, мадам, что я ожидал иного.
Корделии было неуютно под его взглядом.
– Я… я понимаю, сэр. Я не должна была подписывать свои сочинения именем отца, но он настоял на этом, потому что боялся, что, если я поставлю свое имя, это… повредит мне. Женщин-композиторов обычно всерьез не принимают.
Он задумался на мгновение, потом вопросительно взглянул на нее.
– Вам очень хотелось стать композитором?
Она облизнула пересохшие от волнения губы и кивнула.
– Очень. Музыке учила меня мать, но мне всегда хотелось сочинять самой, а не играть чужие произведения.
Себастьян и лорд Кент стояли неподвижно, не сводя глаз с Генделя. Даже леди Джудит была взволнована. Корделии казалось, что сердце ее готово выпрыгнуть из груди. Под его изучающим взглядом она чувствовала себя совершенно незащищенной, у нее было ощущение, что он может читать ее мысли. Ей вдруг страстно захотелось бежать прочь, бежать до того, как он назовет ее шарлатанкой и выгонит с позором.
Взгляд его упал на ее сумочку.
– Что у вас там?
Дрожащими пальцами она раскрыла сумочку.
– Мои сочинения, сэр. Все, что я написала.
– Покажите мне один из хоралов, последний.
Она вытащила ноты с новым хоралом, которым она очень гордилась, и протянула ему.
Он изучал ноты молча, время от времени напевая себе под нос. Потом поднял глаза.
– Вы слишком часто удваиваете третьи, – ворчливо заметил он, – лучше удваивать пятые.
Она не сразу смогла ответить.
– Я… я… Конечно, вы правы, сэр. Боюсь, мне часто приходится удваивать третьи, потому что в нашем хоре теноры слишком слабы.
Он махнул рукой.
– Да, из-за этих певцов столько хлопот. Даже мне пришлось изменить некоторые арии в оратории, потому что солист не мог их вытянуть. От певцов одни неприятности, не правда ли?
Она кивнула, с трудом осознавая, что он говорит с ней как с равной.
– А почему именно хоралы? – вдруг спросил он. – Это что, лучшее, на что вы способны?
Она напряглась. Самое трудное было впереди.
– Я сочиняла и другое, например, пару прелюдий. Но, поскольку я дочь викария, разумнее было работать над тем, что может исполнять хор во время службы. – Она помолчала, потом смело взглянула на него. – Домашние обязанности не оставляют мне времени для более серьезных сочинений, таких, как оратория. Но мне очень хотелось бы поработать над большим произведением.
Он нахмурился.
– Ах да, домашние обязанности. Сочиняющая женщина живет не так, как сочиняющий мужчина. Это ведь мешает вашей работе, не так ли? Если вы действительно хотите сочинять…
– Я действительно хочу сочинять, – перебила она его. – Но у меня есть обязанности, которыми я не могу пренебречь. И именно то, что у меня так мало времени, заставляет меня особенно серьезно относиться к занятиям музыкой. Я не могу позволить себе перебирать возможные аранжировки, как это делаете вы, а должна сразу же выбрать лучшую. – Она опустила глаза. – Но вы правы, слишком много трудностей встает на моем пути. Я никогда не могла бы сочинить такое великолепное произведение, как «Мессия». – Она говорила истово. – Могу себе представить, как долго вы над ним работали и сколько слез пролили.
117 
