33 
– Не волнуйтесь. Плохо мне будет или нет, утром я буду готова продолжать участие в вашем фарсе, а сейчас, прошу, оставьте меня в покое.
– Вы сердитесь на меня?
Она рассмеялась каким-то чужим смехом. Появление герцога словно заставило ее копаться в собственных горестях. Неужели это так давно продолжается? Неужели она просто внушала себе, что все нормально?
Мысль эта была для нее слишком мучительной, и она резко повернулась к лорду Веверли.
– Сержусь? Почему я должна сердиться? Потому, что вы играете с другими в игры, последствия которых вас не волнуют?
– Для меня это была не игра.
Она презрительно фыркнула.
– Не пытайтесь меня убедить, что ваша попытка обнаружить худшие пороки моего отца не была для вас всего лишь очередным развлечением. Вы находите нас всех удивительно забавными, не так ли? Викарий с красным носом и его странная дочка. Вам приносит удовольствие нас заводить и наблюдать за тем, как мы наскакиваем друг на друга словно две механические игрушки!
Огонь в камине освещал половину его лица, и она увидела, как он помрачнел.
– Ваши разногласия начались задолго до того, как появился я. Я только выявил их. Не кажется ли вам, что настала пора вам сказать все, что вы думаете по поводу пагубного пристрастия вашего отца?
Она горько улыбнулась.
– Неужели вы думаете, что я не пыталась? Господи, вы что, полагаете, что я три года не обращала на это внимания? Отнюдь нет. Я знаю, что с отцом, а он прекрасно понимает, что я этого не одобряю. Я выливала вино, бранила его… Однажды я даже заперла отца в его кабинете и не выпускала, пока он не протрезвел. Я надеялась, что на светлую голову он наконец поймет, что творит с собой. Но ничего не вышло. Всегда находится кто-то, кто угощает его вином, когда он начинает рассказывать о маме.
– И все же вы пытаетесь его оправдывать. Вы говорите, что он вас любит, заботится о вас, хотя все прекрасно понимают, что ни на любовь, ни на заботу он уже не способен. Я хотел лишь, чтобы вы признали это, чтобы больше не позволяли ему пользоваться вами.
– Понятно. – Дерзость герцога привела Корделию в ярость, и она тщетно пыталась унять неистово колотившееся сердце. – Позвольте вас успокоить. Вы полностью доказали ваши выводы, теперь я вижу все в истинном свете. Теперь совершенно ясно, что отец любит спиртное больше жизни и, уж конечно, больше, чем меня. – Она отвела взгляд, и голос ее упал до шепота. – Благодарю, что вы мне на все указали. Если ваша миссия по развенчанию моих иллюзий закончена, позвольте мне удалиться, ваша светлость.
Она надвинула капюшон на глаза и сделала попытку пройти мимо него.
Он преградил ей дорогу.
– Опять вы слишком формально говорите. Я не дам вам уйти, пока вы меня не выслушаете.
– Поздно приносить извинения.
– Я и не намеревался этого делать.
Услышав столь безапелляционный ответ, она вскинула на него глаза.
На лице его играли блики огня, что придавало ему вид почти демонический, но голос его был тих.
– Я лишь указал вам на очевидное, хоть и сожалею о том, что задел ваши чувства. Но не стоит убивать гонца лишь потому, что вам не по душе принесенное им известие.
– Неужели вам так важно было все это демонстрировать? Что вы выиграли от этого?
– Надеюсь, вы чуть больше будете помогать мне следить за тем, чтобы отец ваш не пил. Слишком вы его балуете.
Она замерла от возмущения. В его янтарных глазах читался вызов, и на лице его не было ни тени раскаяния. У нее теснило в груди. Да как он смеет!
– Значит, я виновата в пристрастии отца к вину. Вы это хотели сказать?
Он пожал плечами.
– Его пристрастие – не ваша вина, но вы создаете условия, позволяющие ему предаваться этому пристрастию. Вы оберегаете его, и он не видит последствий своего поведения.
Как же обидны его несправедливые обвинения!
– Если бы я дала ему эту возможность, мы оба остались бы без крова. Но не думаю, что вам это приходило в голову. Люди с вашим положением не забивают себе голову такими глупостями, как хлеб насущный и крыша над головой.
Глаза его гневно сверкнули.
– В наследство от безответственного отца мне достались лишь расстроенные дела, мисс Шалстоун, так что я отлично знаю, что такое зарабатывать себе на жизнь.
– Теперь я вновь стала мисс Шалстоун? – Она уперлась руками в бока и передразнила его: – Ах, ну почему вы так формальны, когда злитесь? Неужто ваша светлость тоже становится раздражителен, когда оспариваются ваши действия? Или только вам позволено указывать людям на их недостатки?
33 
