84 
— Но почему? — спросила Поппи, не в силах постигнуть подобной жестокости. — Как можно быть насколько мстительным, чтобы наказывать ребенка за прегрешения его матери?
— Гарри напоминал Артуру о прошлом унижении и разочаровании. И весьма вероятно, что он не был даже его сыном.
— Это не оправдание! — взорвалась Поппи. — Как жаль, что никто не смог помочь ему!
— Многие из служащих отеля ужасно переживали из-за участи Гарри. Особенно экономка. Как-то раз она заметила, что ребенка не видно два дня, и отправилась на поиски. Он был заперт в своей комнате без еды. Артур был так занят, что забыл выпустить его. А Гарри было всего пять лет.
— Неужели никто не слышал, как он плакал? Разве он не производил никакого шума? — спросила Поппи дрогнувшим тоном.
Кэтрин опустила глаза, погладив хорька.
— Главное правило отеля — никогда не беспокоить постояльцев. Гарри это вбили в голову с самого рождения; Он тихо ждал, надеясь, что кто-нибудь вспомнит о нем и придет.
— О нет, — прошептала Поппи.
— Экономка пришла в такой ужас, — продолжила Кэтрин, — что смогла разузнать, куда уехала Николетт, и послана ей письмо, описав ситуацию, в надежде, что та пришлет за ним. Все, даже жизнь с такой матерью, как Николетт, было лучше, чем ужасная изоляция, которой подвергался ребенок.
— Но Николетт не прислала за ним?
— Нет, пока не стало слишком поздно для Гарри. Слишком поздно для всех, как выяснилось впоследствии. Николетт подхватила чахотку. Это было медленное увядание, но ближе к концу болезнь стала быстро прогрессировать. Перед смертью ей захотелось узнать, что стало с ее сыном, и она написала ему письмо с просьбой приехать. Он отбыл в Лондон на первом же корабле. К тому времени он уже стал взрослым. Ему было двадцать или около того. Не знаю, почему он хотел увидеть свою мать. Подозреваю, что у него в голове засела мысль, что она уехала из-за него. — Кэтрин помолчала, погруженная в собственные мысли. — Дети часто винят себя в дурном обращении с ними.
— Но он был совсем маленьким. — Сердце Поппи сжалось от сочувствия. — Ни один ребенок не заслуживает того, чтобы быть брошенным.
— Вряд ли кто-нибудь говорил это Гарри, — сказала Кэтрин. — Да он и не стал бы это обсуждать.
— Что сказала ему мать, когда он нашел ее?
Кэтрин не сразу ответила, гладя блестящий мех хорька, свернувшегося у нее на коленях. Наконец она отозвалась напряженным тоном, не поднимая глаз:
— Она умерла за день до его прибытия в Лондон. — Ее пальцы переплелись, сцепившись в тугой узел. — Навсегда ускользнув от него. Полагаю, вместе с ней умерла его надежда найти ответы на мучившие его вопросы и обрести привязанность.
Повисло молчание.
Поппи была потрясена.
Что могло стать с ребенком, воспитанным в таком холодном, лишенном любви окружении? Должно быть, ему казалось, что весь мир предал его. Какое тяжкое бремя, чтобы нести его всю жизнь.
«Я никогда не полюблю тебя», — сказала она ему в день свадьбы. И он ответил: «Я никогда не стремился к тому, чтобы быть любимым. И видит Бог, неплохо обходился без этого».
Поппи закрыла глаза, ощущая дурноту. Такие раны не залечишь за один день и даже за год.
— Я хотела рассказать тебе раньше, — услышала она голос Кэтрин. — Но я боялась, что это склонит тебя в пользу Гарри. Ты всегда так легко поддаешься сочувствию. А правда в том, что Гарри не нужно ни твое сочувствие, ни твоя любовь. Маловероятно, что он станет таким мужем, которого ты заслуживаешь.
Поппи смотрела на нее глазами, затуманившимися от слез.
— Тогда зачем ты говоришь мне это сейчас?
— Потому что, хотя я всегда думала, что Гарри не способен на любовь, я не до конца в этом уверена. Когда дело касается Гарри, ни в чем нельзя быть уверенной.
— Мисс Маркс, — заговорила Поппи, однако тут же поправилась, — Кэтрин. Но при чем здесь ты? Какое отношение ты имеешь к Гарри? Откуда тебе известно все это?
Лицо Кэтрин пересекла любопытная смена выражений: волнение, печаль, мольба. Она задрожала так сильно, что хорек, дремавший у нее на коленях, проснулся и поднял голову.
Молчание затянулось, и Поппи бросила вопросительный взгляд на Амелию, которая едва заметно кивнула, призывая ее к терпению.
Кэтрин сняла очки и принялась протирать запотевшие линзы. Ее лицо покрылось испариной, придавая ее нежной коже перламутровое сияние.
— Через несколько лет после прибытия в Лондон с любовником, — сказала она, — Николетт родила второго ребенка. Дочь.
84 
