Особенно,... 
65 
Если бы не напряженность, которую чувствовала только я, да не мое стремление к свободе, мешающее мне в полной мере наслаждаться роскошным отдыхом, время мы проводили замечательно. Купались и на яхте в небольшом, но вполне комфортабельном пресном бассейне, и высаживаясь на благоустроенные греческие пляжи.
На берегу заходили в небольшие крестьянские таверны, где я с удовольствием пробовала местные национальные блюда – мусаку, греческую долму, баклаву, запеченный на открытом огне бараний окорок, равани и много различных морепродуктов, которыми так богат этот край.
Стояла настоящая жара, по сравнению с которой даже июльский нижегородский зной казался приятной прохладой, поэтому в полдень мы скрывались на яхте, включали кондиционер и отдыхали.
В крупные города мы не заходили, хотя мне очень хотелось побывать в музеях и просто побродить по улицам по-настоящему старых городов, видевших Александра Македонского и Пифагора, посмотреть на остатки языческих капищ, в общем, делать то, что делают самые заурядные туристы.
Но Пронин был категорически против, опасаясь очередной провокации с моей стороны. Он упорствовал до тех пор, пока я не пригрозила ему полнейшей обструкцией и даже частично выполнила ее, не впустив его к себе в одну из расслабляющих южных ночей, просто созданных для знойной страсти. Это его напугало, и он сдался.
В Афины мы пошли целой толпой – я с Романом, Вадим с Мариной, Александр и еще пара матросов с «Маргариты». Они выстроились вокруг меня своеобразным забором, стараясь не дать мне соприкасаться с остальной массой туристов.
Роман не отрывал руку от моей талии и, несмотря на мои просьбы убрать ее – жарко же! – так и провел весь день, временами стискивая мою талию до боли. Это случалось тогда, когда в обозримом пространстве слышались звуки русской речи и я, по его мнению, вполне могла рвануть туда за помощью.
Но я вела себя примерно, никаких безобразий не вытворяла, и под конец он немного расслабился, не давая мне, впрочем, ускользнуть из-под его твердой руки.
Вечером, вернувшись на яхту, мы приняли душ, слегка поужинали и упали в постель в овеваемой кондиционером прохладной комнате. От усталости мне ничего не хотелось, но у Пронина на этот счет было другое мнение. Он был нежен, так нежен, что я, слушая его бесконечные ласковые слова и ощущая на себе его руки и губы, внезапно подумала: а если он и в самом деле послан мне в утешение? Это показалось мне забавным – Роман в утешение…
Между нами будто пропала защитная стена, воздвигнутая мной для того, чтобы никогда больше не мучиться, и я с удивлением почувствовала, что не воспринимаю его больше чужаком, сломавшим мою жизнь. Да и воспринимала ли я его когда-нибудь таковым?
Это было опасно, но больше не пугало. Расслабившись от этой размагничивающей мысли, я решила остаться с ним, пока судьба сама не расставит всё по полочкам. Будто догадавшись о моем решении, Роман приподнялся на локте и заглянул мне в глаза.
– Может быть, ты всё-таки разведешься с мужем? Ласкать чужую жену – это то же, что воровать сладкие яблоки в соседском саду. Конечно, в какой-то мере это возбуждает, но мне было бы куда приятнее, если бы это был мой собственный сад. – И он погладил меня так, что вопроса о том, что же он подразумевает под словом «сад», у меня и возникнуть не могло.
Его тон был нежно-соблазнительным, тем самым, на который так не хочется отвечать «нет», и я промолчала, позволив ему надеяться на развитие наших отношений.
Заснули мы только под утро, и завтрак, естественно, проспали. Когда утром Роман наконец выпустил меня из постели, мы появились за столом в таком откровенно распаренном от постельных утех виде, что Вадим не смог сдержать своего неодобрения.
Но почему он выражает его только мне? Роману боится или действительно считает, что в этих сексуальных излишествах исключительно моя вина?
После завтрака Пронин приказал спустить шлюпку и мы с ним до полудня плавали в заливе, ныряли с масками, любуясь потрясающим подводным миром, и валялись под склоненными к берегу деревьями, похожими на наши ивы, но с более плотной и темной корой. Поняв, что я устала, Пронин отвез меня обратно на яхту и предложил передохнуть перед обедом.
Это был тот редкий случай, когда я с удовольствием с ним согласилась. Разморенная полуденной жарой и полубессонной ночью, я с удовольствием нырнула в прохладные простыни и задремала. Внезапно откуда-то сверху раздался невнятный баритон Романа. Ему вторил жесткий голос Вадима. Сна тут же как не бывало. Сердце тоскливо заныло, почти так же, как в ту ночь, когда домой не приехал Георгий.
65 
