46 
«Домой вернуться никогда не поздно, — рассуждала она. — Если оставят в Париже, то буду работать и здесь. А не оставят, так черт с вами, без вас не помрем…»
Но на всякий случай она разослала резюме в другие города во Франции и в Америке и с нетерпением ждала, не последуют ли предложения. Больше всех почему-то ее привлекал Сан-Франциско. Почему? Она там никогда не была, почти ничего о нем не знала… Очевидно, магия заключалась в названии. А еще Таня думала, что, кажется, где-то в тех краях, может быть, на расстоянии каких-нибудь трехсот километров, работает Ашот. Таня как-то рассказала об этом Янушке. Та поразилась обширности возможных поисков.
— Для русских это не расстояния, — не без гордости заметила Таня и почему-то добавила: — Для бешеной собаки семь верст не крюк. — Удивительно, что Таня, которая в Москве совершенно не тяготела к фольклору, за границей постоянно вставляла в речь пословицы и поговорки — так емко они, оказывается, отражали суть мыслей.
— Mad dog? — осторожно переспросила у нее Янушка.
— Russian proverb, русская пословица, — пояснила Татьяна, и Янушка с облегчением закивала головой: «Оу, йес, по-сло-витца, я-я!»
9
— Дом с голубыми балконами! У подъезда — каштан! — что было силы орал Барашков в телефонную трубку, пытаясь энергией своего голоса внушить важность момента той женщине, что ответила по другую сторону телефонного провода: «„Скорая“ слушает!»
— Только не кладите трубку! — громовым голосом молил он. — Я здесь случайно, в гостях! Не знаю адреса, но сам я врач. Поверьте, я не обманываю! С женщиной очень плохо, она без сознания, нужно срочно госпитализировать! Нужна реанимационная бригада!
На другом конце провода мгновение висела тишина, будто там соображали, что это — очередной глупый розыгрыш или все-таки нет?
— Моя фамилия Барашков! Я — врач! Не знаю адреса, но не обманываю! Поверьте мне! Соедините с главным врачом! — кричал Аркадий так, что было слышно, наверное, в соседнем подъезде.
— Фамилия, возраст, температура? — вдруг по-деловому ответила трубка, и Барашков понял, что «скорая» вызов примет.
У него как-то странно вдруг запершило в горле, перехватило дыхание и даже увлажнились глаза, и он испугался, что не сможет сразу ответить на все вопросы. Мгновенно собравшись, он хриплым голосом сообщил фамилию Тины, а возраст сказал наугад, потому что его никогда не интересовало точно, сколько Валентине Николаевне лет, а про температуру сообщил, что она нормальная.
— Что болит? — по-прежнему металлически продолжала расспросы трубка.
— Ничего не болит, она без сознания! — убеждал трубку Барашков. — Я сам врач, я думаю, что у нее нарушение мозгового кровообращения и травма головы. А травма, потому что она упала! Прямо на моих глазах!
— Ваша фамилия? — еще раз уточнила трубка и, после того как Барашков в пятый раз проорал, что он Барашков, спросила: — Куда ехать? Назовите какие-нибудь ориентиры!
— Помойка во дворе, — сказал Аркадий. — Выкрашена в зеленый цвет.
— Вы сами-то соображаете, что говорите? — возмутилась «скорая». — У нас в каждом дворе помойки!
Вот тут и заорал Аркадий как резаный и про голубые балконы, и про каштан у подъезда.
— Да, и еще недалеко новая школа! Неудобно построена. Я, когда ехал, не знал, с какой стороны ее объезжать! И кажется, рядом был магазин «Молоко»!
— Дом с другой стороны выходит на улицу?
— Кажется, да. Только я искал не с улицы, со двора. Улица уже второй год как разрыта! Я помню, там канава была еще в прошлом году!
— Улица Скворечная, дом с голубыми балконами — номер пятнадцать! — сообщила «скорая». В ее голосе даже появились человеческие нотки. — Теперь говорите, какой подъезд, этаж и квартира? Код на двери?
— Кода нет, подъезд от угла второй, а на самом деле, может, и третий, — сказал Барашков. — Но я попрошу кого-нибудь встретить или сам выйду встречать! У подъезда каштан. Номеров квартир здесь вообще ни у кого нет, но эта квартира — последняя в подъезде на пятом этаже. Выше только чердак! Я вас умоляю, приезжайте скорее!
— Ожидайте, ваш вызов принят! — Трубку положили. Барашков облегченно вздохнул и склонился над Тиной, которая по-прежнему лежала на полу без сознания, с разбитой, окровавленной головой. В таком положении лицо ее выглядело каким-то чужим, незнакомым.
Он взял ее за запястье, и ее сердце тихонько ответило его пальцам тоненькой ниточкой еле различимой на ощупь пульсовой волны.
46 
