Последние отзывы

  33  

Вернулся Брэди, сел за руль и бросил ей на колени белый пакетик. Она ничего не сказала, даже не пошевелилась, сидя с закрытыми глазами. Зато у него было время подумать. Напрасно он на нее злился. Тем более не стоило упрекать ее в том, что она заболела. Но ее недоверие страшно обижало его. Она не призналась ему в своих проблемах со здоровьем. Она и себе-то не признавалась, что заболела и нуждается в помощи.

И он намеревался проследить за тем, чтобы она получила эту помощь, хочет она того или нет. Как врач, он сделал бы то же самое для любого незнакомца, но насколько больше он готов был сделать для единственной женщины, которую действительно любил? Пусть все прошло, но оттого, что когда-то он любил ее со всей страстью и чистотой юности, он не оставит ее один на один с болезнью.

Когда у дома Ванессы он вышел из машины и помог ей выйти, она произнесла речь, которую обдумывала по дороге:

— Извини мне мои детские капризы. И неблагодарность. Я знаю, что вы с отцом хотели помочь. Я буду принимать лекарства.

— Ну еще бы! — Он взял ее за руку.

— Тебе не обязательно провожать меня дальше.

— Нет уж, я провожу. — Он завел ее на крыльцо. — Я сам выдам тебе первую дозу, а затем уложу в постель.

— Брэди, я не инвалид.

— Верно, и под моим присмотром тебе это не грозит.

Он распахнул дверь, которая никогда не запиралась, и потащил ее прямо наверх. Там он налил в стакан воды из-под крана, подал ей, затем откупорил флакон с таблетками и вынул одну.

— Глотай.

Прежде чем исполнить приказ, она улучила момент и состроила ему гримасу.

— Ты, наверное, выставишь мне счет на бешеную сумму за домашнее посещение?

— Первый раз, так и быть, бесплатно по старой памяти. — Он крепко взял ее за руку и втолкнул в спальню. — Раздевайся.

Как бы больно ей ни было, она вскинула голову.

— А где, позвольте узнать, ваш белый халат и стетоскоп?

Брэди даже не выругался. Повернувшись к комоду, он выдвинул верхний ящик, покопался в нем и вынул ночную сорочку. Ну конечно, она спит в шелках. Он стиснул зубы. Швырнув сорочку на кровать, он обернулся и рванул застежку-молнию у нее на платье.

— Когда я стану раздевать тебя по личным обстоятельствам, ты поймешь.

— Перестань! — Она возмущенно схватила платье, разошедшееся надвое у пояса.

Он молча натянул сорочку ей на голову.

— Не беспокойся, я укрощаю свою похоть, представляя себе слизистую твоего желудка.

— Какая гадость.

— Вот именно. — Он стащил с нее платье через ноги. Ночная рубашка тут же опустилась. — Чулки?

Не зная, умереть ли ей от стыда или разозлиться, она сняла чулки. Брэди снова заскрежетал зубами. Многие часы занятий по анатомии не помогали ему сейчас с хладнокровием наблюдать, как Ванесса медленно стягивает прозрачные чулки при свете ночника. И тщетно он говорил себе, что он врач, и даже пробовал припомнить текст клятвы Гиппократа.

— Теперь ложись. — Когда она забралась под одеяло, он подоткнул его со всех сторон, чтобы было теплее. Ему вдруг показалось, что ей снова шестнадцать лет. Со стоном в душе он подчеркнуто деловито поставил пузырек с таблетками на ночной столик. — Применять по инструкции.

— Хорошо. Читать я умею.

— Алкоголь исключается, — назидательно прибавил он. Что ж, он врач, а она пациентка. Прекрасная пациентка с греховной шелковистой кожей и большими зелеными глазами. — Острая пища также. Ты быстро почувствуешь облегчение, а через несколько дней уже, наверное, забудешь о своей язве.

— У меня и сейчас ее нет.

— Ванесса… — Он вздохнул и погладил ее по голове.

— Что? Ты чего-нибудь хочешь?

— Нет.

Прежде чем он опустил руку, она успела ее перехватить.

— Мне запрещали приглашать тебя сюда, когда мы были детьми.

— Точно. А помнишь, как я влез в окно? Мы сидели на полу и болтали до четырех часов утра.

— Если бы отец узнал, он бы… — Она осеклась, вспомнив, что он ей рассказал.

— Теперь не о чем волноваться, все в прошлом.

— Я не о том… Просто любопытно… Я любила тебя, Брэди. Так чисто, невинно… Зачем ему понадобилось все испортить?

— Хм… Тебя ждала слава, Ван. Он это знал. А я стоял на пути.

— А ты попросил бы меня остаться? — Ей всегда хотелось задать ему этот вопрос, но она все не решалась. — Если бы ты знал о его планах увезти меня в Европу, попросил бы ты меня остаться?

— Да. В восемнадцать лет я был законченным эгоистом. И если бы ты осталась, ты была бы другой. И я был бы другим.

  33