Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
57 
Мы не сказали друг другу ни слова. Нас переполняли чувства, однако наши ласки и поцелуи не сопровождались нежным воркованием. Не знаю, согрешила ли я и предадут ли меня проклятию за любовную страсть к вампиру.
В те минуты он не был дляменя вампиром, существом, чья душа обречена на скитания между землей и небесами. Он был моим Аркадием, живым, страстным и щедрым в любви. А я – его молодой женой, у которой еще нет седых волос, а гибкое тело не одряхлело. Годы и беды растворились, как призрачный сон. Мы были одни.
Я лежала с ним на полу, возле очага, позабыв про Герду, Брама и про все на свете. В эти минуты для меня существовало только его холодное тело, слившееся с моим. Мое сердце замирало от любви и разрывалось от страдания. Теперь я знала, каким адом была жизнь (правильнее написать, прозябание) Аркадия все эти двадцать шесть лет. Став вампиром, он сохранил способность любить душой и телом. Бессмертие не освободило его от плотских желаний и не избавило от мук одиночества. Все годы, когда я считала, что его душа счастливо и безмятежно парит в райских кущах, Аркадий, как и я, страдал от нашей разлуки. Только его страдания были горше моих.
Наше любовное слияние – молчаливое, пронизанное отчаянием... Мы с неистовством обнимали друг друга, словно каждое из этих мгновений можно было остановить, спасти от неумолимого времени. Яркая вспышка давно забытого наслаждения, и мир стал погружаться в темноту. Я засыпала, как когда-то, полная любовного изнеможения. Нет, я погружалась не в темноту, а в океан его глаз.
В океан его глаз...
Я проснулась в пустом доме. Пустом, хотя Герда лежит рядом. Ее глаза бездумно блуждают по потолку, а душа – в каких-то неведомых далях.
Аркадий исчез и увел с собой Брама. Любовь моя! Твоя страсть была настоящей, но ты намеренно окутал меня ею и усыпил. Ты обманул меня... а я тебя.
За этот обман придется платить, и не только нам с тобой.
Глава 9
ДНЕВНИК СТЕФАНА ВАН-ХЕЛЬСИНГА
23 ноября 1871 года
Меня разбудило мерное покачивание и чарующие звуки колыбельной песни. Может, я опять стал маленьким, и мама, напевая, качает меня на коленях, сидя в своем любимом кресле?
Я открыл глаза. Тусклый свет говорил о том, что скоро наступит вечер. Напротив меня сидела удивительно красивая женщина. Ее кожа была молочно-белого цвета, темные волосы отливали странной, мерцающей синевой. Она качала ребенка, завернутого в одеяло. Мадонна, настоящая мадонна. Сама она была одета в облегающее бархатное платье ярко-ультрамаринового цвета с атласным лифом, обшитым жемчугом и имеющим весьма смелый вырез. На голове у женщины красовалась бархатная шляпка с вуалью, которая не помешала мне разглядеть совершенные черты ее лица: крупные, выразительные глаза с длинными черными ресницами, изогнутые брови. А губы! Алые, чувственные...
Мне сразу же захотелось оказаться на месте ребенка, которого она нежно прижимала к своей груди. Как зачарованный я слушал ее мелодичный голос. Она пела на незнакомом языке. Вначале он показался мне итальянским, однако, прислушавшись, я различил в нем шипящие звуки явно славянского происхождения.
Я спустил ноги на пол и сел. Мы находились в роскошном двухместном купе первого класса. Пейзаж за окном быстро идущего поезда заметно отличался от голландского с его равнинами, польдерами[12], дамбами, мельницами и непременным морем. Мы ехали сквозь слегка припорошенный снегом хвойный лес, за которым виднелись белые вершины далеких гор.
Мне сделалось страшно. Я сразу же вспомнил события вчерашнего дня. Я уже видел эту женщину, когда лежал с Гердой, внезапно превратившейся в эту обворожительно прекрасную незнакомку. Герда, милая моя Герда! Что сталось с тобой?
Увидев или почувствовав мое состояние, очаровательная сирена оборвала свою песню и сказала на безупречном немецком языке:
– Добрый вечер, Стефан. Ты хорошо выспался?
– Кто вы? – спросил я, пытаясь скрыть охвативший меня стыд.
Мой тон был резким, в вопросе слышался упрек, однако женщина засмеялась, словно услышала остроумную шутку.
– Я – твоя тетка Жужанна, – промурлыкала она, разглядывая меня с откровенным сладострастием, от которого мне стало не по себе. – Как жаль, что теперь у тебя вряд ли хватит духу повторить вчерашние шалости. Но вне зависимости от нашего родства должна тебе сказать, что ты – очень приятный молодой человек.
Я почувствовал, как у меня запылали щеки.
57 
