Ограбление

В шесть часов вечера Виталя, так и не дождавшись ни одного клиента, стал собираться домой. Уйти с работы он решил так, чтобы это видел Петрович, поэтому обошёл здание и зашёл к нему в кабинет.

Петрович сидел за столом и, нахмурившись, терзал калькулятор, что-то высчитывая.

— Ну как, Петрович, приютил «Алую зорьку»? — спросил Виталя, чтобы как-то начать разговор.

— А, так это твоя протеже?! — оживился Петрович. — Ничего, бабулька, весёлая! Мне такие нравятся, которые на жизнь не жалуются, не плачутся, а поют. Я им старый переплётный цех выделил за совсем символическую плату.

— Цех?! — удивился Гранкин.

— Ну да, он всё равно уже год как пустует, там ремонт нужен на бешеные деньги, так пусть хоть старикам польза.

— Я, Петрович, домой ухожу, — сообщил наконец Виталя то, что хотел сообщить.

Петрович удивлённо на него посмотрел: Гранкин никогда ни в чём перед ним не отчитывался, поэтому он расценил его визит по-своему.

— Я это, Виталя, деньги тебе только завтра смогу отдать, — извинительным тоном сказал он.

Гранкин почувствовал, как лицо заливается краской.

— Спасибо, Петрович, — буркнул он и хотел выскочить из кабинета, но вдруг подумал, что такое поспешное бегство будет подозрительным. Он замер на пороге, обернулся и, пряча глаза, спросил:

— А чего тебе бабулька спела?

— О! — оживился Петрович. — Мою любимую! «Ты не шей мне, матушка, красный сарафан»! И как только узнала?! Ты, дружище, заходи ко мне завтра утром, я деньжат тебе подкину.

Виталя кивнул и вышел из кабинета.

Он знал наверняка — завтра утром у Петровича денег не будет.

* * *

Несмотря на июль, стемнело рано. Наверное, потому, что небо весь день было затянуто тучами.

Виталя сидел в кустах с бешено бьющимся сердцем и считал про себя секунды. Пистолет был наготове, чулок на голове, индус должен был появиться с минуты на минуту. Гранкин ещё раз повторил про себя заблаговременно придуманную фразу: «Деньги или жизнь!»

«Деньги или жизнь!»

Время шло, а индуса всё не было. Эх, кто бы знал, что ему, Гранкину, придётся решиться на такое! Кто бы знал, что его простая, бесхитростная, немногословная любовь к Галке подвергнется такому испытанию!

Виталя вдруг вспомнил, как они с Галкой познакомились.

Галка торговала пирожками на вокзале, прямо на перроне. Так случилось, что Гранкин ездил каждый день на пригородной электричке в область, к приболевшему дядьке, и покупал у неё эти пирожки. Сначала купил на пробу два, потом стал скупать десятками. Десять с щавелем, десять с ревенем, десять с луком и яйцом. Пирожки были особенные — Галка стряпала их сама и привозила из деревни продавать на вокзал. Пирожки были неземные — тесто воздушное, пористое, пахучее, а начинка! От начинки исходил дух широких полей, свежего воздуха, парного молока, летнего солнца, речки, сеновала и ещё чего-то, отчего к сердцу поднималась тёплая волна, а желудок исполнял торжественную увертюру. Испечь такие пирожки в городе было совершенно немыслимо. Такие пирожки не поддались бы изнеженным ручкам избалованной горожанки. Да и разве кто-нибудь в городе догадался бы сделать начинку из щавеля или ревеня?!

Дядька у Гранкина вскоре выздоровел, и когда Виталя приехал проведать его в больнице последний раз, поинтересовался, где это он берёт такие «правильные» пироги. Виталя ему рассказал. Тогда дядька от души посоветовал:

— Женись. Даже если эта баба стара и страшна как смерть. Даже если эта баба замужем, отбей, разведи и женись!

Баба оказалась не замужем. Смущаясь, она представилась Галей и пояснила, что на продажу она печёт «так себе», а настоящая выпечка у неё дома, в деревне, на печке стоит и гостей дожидается. Гранкин намёк понял, вызвался проводить её на электричке до дома, где познакомился с мамой, которой сразу пообещал на Галке жениться.

До пирожков у них тогда дело так и не дошло. Утром Гранкин проснулся рядом с Галкой под крик петухов, на роскошной перине, на белоснежной накрахмаленной простыне, и торжественно подтвердил своё решение жениться на Галке. Пока он спал, Галкина мама отгладила на его джинсах острые стрелки.

  16