Лёгкий, ненавязчивый романчик 
91 
– Меня зовут Аркадий... Дракул. Я – племянник графа Влада. Очень сожалею, что нарушил ваше супружеское уединение (при этих словах молодожен густо покраснел), но произошла досадная ошибка. Наш кучер должен был доставить вас не в замок, а в дом, мимо которого вы проезжали. Там для вас уже приготовлена комната. Я готов отвезти вас туда прямо сейчас.
У меня не было желания пугать этих милых, наивных людей. Чем меньше они узнают об истинных причинах переезда, тем лучше.
– Но здесь такие замечательные комнаты! – воскликнул удивленный герр Мюллер. – Уютные. И потом… – Он с некоторым подозрением взглянул на меня. – Ваш дядя оставил нам приветственную записку. Там нет ни слова о другом доме. Почему мы должны переезжать?
Я лихорадочно старался придумать убедительную причину, не раскрывая ему жуткой правды.
– Вы правы. Здесь замечательные комнаты... Но разве вам в Бистрице не передавали моего письма? Я писал, что в замке есть больные, и вообще не советовал сюда ехать.
Глаза Мюллера округлились. Он сделал шаг ко мне.
– Такого письма... нет, мы не получали. Только письмо от вашего дяди с объяснениями, где нас встретит его кучер.
Он говорил о письме, которое я собственными руками бросил в огонь. Меня передернуло.
– Должно быть, письмо не поспело к вашему приезду, – сказал я, изо всех сил стараясь говорить спокойно. – Ничего особо опасного нет (немец еще на полшага приблизился ко мне), но для вас будет лучше на некоторое время перебраться в дом. Нужно, чтобы заболевшие слуги окончательно поправились.
– А что это за болезнь? – сразу же спросил герр Мюллер.
Я пообещал ему все подробнее рассказать, как только они с женой покинут замок.
Похоже, я сумел убедить немца. Он не стал возражать, но попросил немного времени на сборы.
– Тридцать минут, не более, – пообещал Мюллер.
Об отсрочке он просил исключительно для жены, которая "очень устала и не успела привести себя в порядок".
– Хорошо. Полчаса и ни минуты больше, – довольно жестко предупредил я.
Затем я велел Мюллеру закрыть дверь и, пока я не вернусь за ними, больше никому не открывать.
Немец поспешно щелкнул задвижкой, а я направился в отцовский кабинет, где написал совсем короткую записку В. Я сообщал дяде, что опять нарушаю запрет и вмешиваюсь в его отношения с гостями, но это необходимо как для его блага, так и для блага юной пары, доверчиво откликнувшейся на его приглашение. Поначалу я собирался оставить записку на столике в дядиной гостиной, но потом передумал – кто-нибудь из слуг мог увидеть ее там и прочесть. Тогда я решил подсунуть записку под дверь, ведущую в его покои.
Это решение вновь пробудило в памяти видение из моего детства, странное и неизменно ускользающее, как только я предпринимал попытки его удержать...
Серебристая вспышка занесенного надо мной лезвия, боль в порезанной руке. Отец держит мою кисть над... каким-то сосудом... золотым, тускло поблескивающим... На сей раз я не увидел этого сосуда. Но зато мне опять вспомнился старинный трон и слова "JUSTUS ET PIUS" – "Справедливый и благочестивый"...
В следующую секунду меня захлестнуло волной отчаянной боли. Невидимые когти впились мне в мозг. Я вскрикнул и повалился на стол, уткнувшись лицом в пресс-папье. Я обхватил голову, закрыл глаза и замер.
Боль прошла. Я очнулся и увидел перед собой записку, написанную дяде. Нужно побыстрее подсунуть ее под дверь, а затем отправляться за новобрачными.
Шаги на лестнице. Сюда кто-то идет! Отбрасываю перо, чтобы взять револьвер.
* * *
ДНЕВНИК МЕРИ УМНДЕМ-ЦЕПЕШ
18 апреля
Глубокая ночь, а я не могу заснуть. Да и можно ли спокойно спать сейчас, когда дом наполнен горем и отчаянием?
Мужа так потрясло известие о приближающейся кончине Жужанны, что он временно утратил контроль над своими действиями. Михая, которого послали за ним в замок, он встретил наставленным револьвером. Бедному слуге стоило немалых трудов уговорить Аркадия спуститься вниз и поехать домой. Управлять лошадьми он был не в состоянии, и его коляску потом пригнал другой слуга. Сейчас Аркадий находится возле своей умершей сестры и категорически не желает покидать свой скорбный пост. Я очень боюсь за него. Дуня меня утешает, как может. Она уверена, что Влад не причинит Аркадию вреда, поскольку мой муж – старший сын в своем поколении, и за все века договор с семьей никогда не нарушался.
Здесь стоило бы добавить слово "прежде". Прежде Влад не кусал никого из своих близких. Я не стала напоминать Дуне об этом, ведь добрая девушка просто хочет меня успокоить. Какое теперь спокойствие! Никто из нас не может чувствовать себя в безопасности.
91 
