очень нудно 
175 
— Боже! Не говорите мне, что он умер!
Таванн пробормотал, что все в порядке. Король вошел в кабинет, и маршал закрыл дверь. Мы с Эдуардом подкрались поближе, не обращая внимания на королевского охранника на часах, и притихли у двери, словно конспираторы, каковыми и являлись. Я напрягала слух, но слышала лишь спокойное звучание голоса Таванна.
Вдруг оно прервалось пронзительным криком и злобным ругательством. Эдуард тотчас велел стражнику уйти. О стену со стороны комнаты стукнулось что-то тяжелое. Эдуард собрался распахнуть дверь, но я задержала его руку. Я подумала, что Карл не осмелится ударить старика Таванна, к тому же была уверена: в случае чего маршал справится с королем.
Мне было понятно, что именно в письме Наварра вызвало такую реакцию короля.
Ранение Колиньи осложняет дело, но я заслужил доверие короля и могу легко направить его в наши когти. Мы заставим его отречься от престола. Без матери и брата он будет беспомощен.
Раздались возгласы, кашель и, наконец, плач. Я кивнула Эдуарду, и мы вошли.
Таванн стоял у стола короля. На груди и плече его тускло-золотого дублета расплылось темное пятно. Он утирал лицо платком. Слепой затуманенный глаз дико вращался. Когда он опустил платок, я заметила коричневое пятно и на его бритом подбородке. Стена позади него окрасилась той же темной коричневой жидкостью, на полу лежала серебряная чернильница. Ковер тоже был запачкан.
Карла я не увидела, лишь из-под стола доносились тихие всхлипывания. Я подбежала и обнаружила сына, сгорбившегося под столом и раскачивающегося туда-сюда. Я отодвинула стул и присела рядом с Карлом.
— Все ложь, — простонал он и обратил на меня ненавидящий взор. Слезы текли у него по щекам. — Вы хотите разбить мне сердце своей ложью.
— Ваше величество, — начала я спокойно.
Однако при виде страданий сына и в ужасе от того, что собираюсь сделать, я не выдержала, закрыла лицо руками и разрыдалась сама. Мне никак не удавалось успокоиться. Эдуард и маршал молча на меня смотрели.
Наконец я взяла себя в руки и взглянула на бедного Карла.
— Это страшно, ваше величество, — произнесла я совершенно искренне. — Мне очень жаль, что я принесла такую горькую новость. Но нам не удалось тебя пощадить. Слишком многое поставлено на кон.
— Это неправда! — яростно выпалил сын; его лицо тотчас сморщилось, и он закричал: — Как он мог меня предать? Он меня любит, maman. Как сына, которого у него никогда не было. Он сам мне в этом признавался…
Я взяла короля за руку и обрадовалась, что он ее не отдернул.
— Карл, дорогой, это суровая правда, горькая правда, но ты должен проявить мужество. Ты наш король. Мы надеемся, что ты нас спасешь.
Он съежился.
— Но что мне делать? Я не могу в это поверить, maman. Я уже не знаю, кому верить. Колиньи предупреждал меня…
— Он предупреждал тебя, — перебила я, — что мы с Эдуардом желаем тебе зла. А на самом деле Колиньи просто догадался, что мы раскрыли его заговор.
Карл содрогнулся от новых слез.
— Но я не знаю, что делать!
— Потому мы и здесь. — Я вынула из кармана документ и посмотрела на Таванна. — Маршал, не будете ли вы так добры…
Я указала в сторону перевернутой чернильницы, и старик бросился на поиски новой.
— Есть способ предотвратить нашу гибель и войну, которая наверняка бы последовала. — Я развернула бумагу. — Ты можешь прекратить это, поставив свою подпись. Мы закончим, ваше величество, дело, начатое Моревелем.
Король подозрительно взглянул на мою подпись, нацарапанную на белой бумаге, и отпрянул.
— Это приказ, ваше величество, — пояснила я. — О нападении на гугенотов, прежде чем они нападут на нас. Здесь перечислены имена конспираторов. Мы не только отсечем голову гидре, мы уничтожим всех, кто пошел на нас войной в Париже.
Карл выхватил у меня список и, прищурившись, долго его изучал. Я боялась, что он струсит от суровой реальности, которую являл собой этот документ, но кожа под глазом сына быстро задергалась, и он мгновенно сменил горе на ярость.
— Они запрут меня в тюрьме, — негодовал он, — украдут корону! Убьют мою семью…
— Да, — согласилась я. — Помнишь, Карл, что ты сказал мне в экипаже, когда мы бежали из Мо? «Они бы нас всех убили». Все это время они дожидались новой возможности. И я им такую возможность предоставила, потому что доверяла им. — Я помолчала. — Что за человек Гаспар де Колиньи? Он осмелился угрожать тебе, если ты его не послушаешься. Он осмелился проигнорировать приказ, запрещающий поход войск в Нидерланды. Приказ, подписанный твоей рукой. На самом деле он тебя не уважал, ваше величество. За твоей спиной он над тобой смеялся.
175 
