89 
Татьяна замерла с занесенной над полотном кисточкой. Что бы еще нарисовать такое, чтобы полотно продать долларов хотя бы за триста? Она подумала и пририсовала Монро острые ушки и лисий хвост.
Видел бы сейчас папа, что она рисует. Видел бы взъерошенную Сычеву, бледную, с разбитым лицом Афанасьеву, которая напряженно слушала, что говорят ей по телефону и бледнела, бледнела еще больше.
– Хорошо, – наконец прошептала она и нажала отбой.
– Что? – подскочила к ней Сычева.
Татьяна выронила кисточку, и она шмякнулась на пол, испачкав линолеум оранжевой краской.
– Какая-то женщина по имени Инга хочет видеть меня сегодня на Каширском шоссе, в шашлычной «У Гарика». Она говорит, что это касается моей безопасности и безопасности Глеба, – шепотом ответила Таня.
* * *
Клетки стояли в четыре ряда.
Их было так много, что у Глеба зарябило в глазах. В клетках сидели жирные кролики и мелко сучили зубами, поедая корм. Внизу, под клетками, копошились суетливые куры. Слева, за деревянной перегородкой, хрюкали свиньи. Они прикладывали свои пятаки к щелям и нюхали воздух, издавая мерзкие звуки. Ко всему этому прилагалось полчище мух, которое роем вилось в сарае, жужжало, лезло в глаза, в рот, в нос.
Это был ужас. Кошмар. Это был ад!
Глеб почувствовал себя дурно. От обморока его удержала только та мысль, что если он упадет, то непременно испачкается в дерьме.
Афанасьев зажал нос и подышал ртом. Дурнота отступила.
Теперь со всем этим хозяйством предстояло что-нибудь делать. Хотя бы ради того, чтобы получить тарелку супа и стакан чая. Хотя бы ради того, чтобы не получить скалкой по голове.
Глеб начал выдвигать в клетках поддоны. «Мама!» – стонал про себя он, выходя из сарая и вываливая содержимое поддонов в компостную яму. «Мама!»
Кролики косились на него бусинами-глазами, словно раздраженные постояльцы гостиницы на надоедливую уборщицу, заявившуюся в неурочное время.
Когда с поддонами было покончено, Афанасьев зашел на территорию свиней и, стараясь как можно меньше вдыхать смрадный воздух, выплеснул содержимое трех ведер в большие лоханки. Свиньи, пихая друг друга жирными, щетинистыми боками и оживленно хрюкая, наперегонки ринулись к кормушке. Рой монотонно жужжащих мух тоже централизованно переместился к лоханкам с помоями.
Глеб вытер вспотевший лоб и отдышался.
Он сделал это! У него получилось.
Осталось только зарубить несколько кур.
Афанасьев размашисто перекрестился, снял со стены топор и наметил в жертвы пеструю курочку, мирно клевавшую что-то с пола. Стараясь делать беспечный вид и спрятав топор за спиной, Афанасьев подошел к курочке.
– Цыпа-цыпа, – ласково позвал он.
Курочка, помогая себе крыльями, шумно метнулась в противоположный конец сарая. Ее маневр с громким гомоном повторило все куриное племя.
– Цыпа! – Афанасьев плашмя бросился на пол, стараясь накрыть собой пару зазевавшихся куриц. – Цыпа!! – Курицы оказались проворнее, Глеб накрыл собой только поилку и кучки куриного помета.
Все-таки он очутился в дерьме. В воздухе, словно тополиный пух, кружили мелкие перышки.
– Цыпа... – Афанасьев по-пластунски пополз к бьющимся в истерике курам. Топор он поднял над головой, чтобы сподручней было ударить, когда на пути попадется какая-нибудь зазевавшаяся несушка. Увидев занесенный топор, куриное племя переполошилось еще больше. Оно наперебой раскудахталось, замахало крыльями и даже вздумало вдруг летать. Короткие, беспорядочные перелеты заканчивались глухими ударами о стены. Куры падали, но тут же подскакивали и пытались снова взлететь. Испуганные кролики заметались в клетках. Свиньи обеспокоено затопали и очень громко захрюкали.
Голова пошла кругом. В нос, в рот, в глаза лезли мелкие куриные перья, вихрем кружившиеся вокруг. Нервы у Афанасьева сдали. Он громко и нецензурно выругался. И тут прямо у него перед носом возник огромный красный петух. В общем-то, петух был спокоен, но позой, раздувшимся воротником, и громким шипением обозначил свои самые боевые намерения.
Он неожиданности Афанасьев уронил топор. Тот упал, обухом больно припечатав его по затылку. Петух сделал рывок вперед и больно клюнул Афанасьева в нос. Второй удар был нацелен в глаз, и Афанасьев еле успел от него увернуться. Глеб вскочил на ноги и, энергично махая руками, попытался отбиться от петуха. Но тот шел на него тараном, высоко подпрыгивая и щипая в самые труднодоступные места. Ощутимым ударом в пах петух заставил Афанасьева отступить и активно попятиться. За спиной у Глеба оказалась невысокая перегородка, отделяющая свинарник. Глеб с разбега налетел на нее, не удержался на ногах, перекувыркнулся и вверх ногами полетел вниз, угодив спиной прямо в лоханку с жидкой едой. Свиньи завизжали и отпрянули от кормушки. Большой хряк, удирая, больно лягнул копытцем Афанасьева прямо в живот.
89 
