Последние отзывы

  118  

Он забрался на водительское сиденье, вставил ключ и попробовал включить зажигание. Никакого эффекта. Даже щелчка.

— Понятно, почему он не боялся отпустить нас к машине, — тихо сказал Келсо. — Он знал, что мы никуда не денемся.

На лице О'Брайена промелькнула тревога. Он выбрался из машины и провалился в снег. Добрался до багажника, открыл его, облегченно вздохнул, выпустив изо рта облачко пара.

— Похоже, что «Инмарсат» он не тронул, слава богу. Это уже кое-что. — Он оглянулся, нахмурился.

— Что теперь? — спросил Келсо.

— Деревья, — пробормотал О'Брайен.

— Деревья?

— Да. Спутник не над нашими головами, помните? Он висит над экватором. Мы далеко на севере, это значит, что антенну надо направлять как можно ниже, чтобы поймать сигнал. Если деревья близко, они как бы образуют экран. — Он повернулся к Келсо, и тот готов был убить его в ту же минуту — за глупую ухмылку на самодовольном красивом лице. — Нам нужно свободное пространство, Непредсказуемый. Придется возвращаться на вырубку.

О'Брайен настоял на том, чтобы взять с собой все оборудование. В конце концов, Келсо сказал русскому, что они собираются сделать именно это, и не нужно давать ему повод для подозрений. Кроме того, О'Брайен ни в коем случае не собирался бросать электронные игрушки стоимостью более ста тысяч долларов в простреленной «тойоте» посреди тайги. Он хотел, чтобы все это было у него под рукой.

Они поплелись обратно по тропе. Впереди О'Брайен нес «Инмарсат», самый тяжелый из больших кейсов, и аккумулятор «тойоты», завернутым в черный полиэтилен. Келсо тащил кейс с камерой и портативный монтажный аппарат и еле поспевал за О'Брайеном. У него ныли руки. Снег впивался в лицо. Вскоре О'Брайен вошел в лес и скрылся из виду, а Келсо то и дело останавливался, чтобы переложить кейс с этим чертовым монтажным аппаратом из одной руки в другую. Он потел и проклинал все на свете. К тому же он зацепился за невидимый под снегом корень и повалился в сугроб.

Когда он вышел на вырубку, О'Брайен уже подсоединил спутниковую тарелку к батарее и начал ее поворачивать. Траектория антенны вела прямо к верхушкам самых высоких елей, стоявших метрах в пятидесяти, и он согнулся над аппаратом, беспокойно двигая подбородком; в одной руке он держал компас, другой нажимал на кнопки. Снегопад почти прекратился, и над головой показалось светло-голубое морозное небо. Позади, в раме из теней деревьев, виднелась серая избушка — одинокая, покинутая, и лишь легкий дымок поднимался из ее узкой железной трубы.

Келсо опустил, почти бросил кейсы в снег и положил руки на колени, переводя дыхание.

— Ну как?

— Пока ничего. Келсо застонал.

Черт меня дернул назвать это дешевым цирком!

— Если эта штука не заработает, — сказал он, — мы застрянем здесь надолго, вы это понимаете? Мы будем торчать тут до следующего апреля, и нам останется только слушать декламацию собрания сочинений Сталина.

Это была столь ужасающая перспектива, что он даже расхохотался, и второй раз за этот день О'Брайен заливался смехом вместе с ним.

— Боже ты мой! На что приходится идти ради славы. Но он смеялся недолго — спутниковый телефон безмолвствовал.

И в наступившей тишине тридцать секунд спустя Келсо снова уловил едва слышный шум воды. Он поднял руку.

— Что такое? — спросил О'Брайен.

— Река. — Он закрыл глаза и задрал голову, напрягая слух. — По-моему, река.

Трудно было отделить этот звук от шума ветра в ветвях. Но звук был постоянный и довольно ровный, создавалось впечатление, что он доносится откуда-то из-за лачуги.

— Пойдем на этот звук, — сказал О'Брайен. Он отцепил клеммы и начал сворачивать антенну. — Тут есть смысл, если подумать. Именно по реке этот тип и передвигается. На лодке.

Келсо поднял два кейса.

— Аккуратнее, Непредсказуемый, — крикнул О'Брайен.

— Что вы хотите сказать?

— Капканы. Помните? Он расставил их по всему лесу.

Келсо неуверенно огляделся, вспоминая снежный вихрь, хватку металлической челюсти капкана. Но зачем думать об этом, все равно им придется идти мимо лачуги. Он подождал, пока О'Брайен упакует «Инмарсат», и они отправились в путь вместе, покачиваясь от усталости. Келсо повсюду теперь чудился русский: в окне убогой лачуги, в щели подпола, за поленницей дров возле задней стены, в бочке с зеленоватой водой, в темноте деревьев. Он представлял себе ружье, нацеленное ему в спину; угнетало жуткое ощущение собственной беспомощности и уязвимости.

  118