Особенно,... 
144 
Е.П.: Я тоже считаю, что литература — это сказки, которые взрослым на ночь рассказывают. И ты ведь утверждал, что твои «Московские сказки» были задуманы, собственно, как «рассказы на ночь».
А.К.: «Ожог» — синтез. Все, что Василий наработал в «Жаль, что вас не было с нами», «Рыжем с того двора», во всех этих своих рассказах московско-тусовочных, и даже в «Маленьком Ките, лакировщике действительности», непосредственно перешло в «Ожог». Плюс — несомненная связь с воспоминаниями Евгении Семеновны Гинзбург «Крутой маршрут». Плюс — мощнейший социальный заряд, а если прямо говорить — впервые несомненная антисоветчина, аукающаяся в дальнейшем с «Московской сагой» и «Островом Крым». «Ожог», как мы это выяснили в одном из предыдущих разговоров, стал итогом его советской жизни. Это — последняя книга члена Союза писателей СССР Василия Аксенова. «Остров Крым» писался уже несоветским писателем Аксеновым. «Крым», кстати, — вообще особенная книга в сочинениях Аксенова. Ничего похожего у Василия Павловича до этого не было. Да и во всей, пожалуй, русской литературе со времен антиутопии Замятина «Мы», когда это на короткое время стало модным. Вспомни «Месс-Менд» «железной старухи» Мариэтты Шагинян, «Аэлиту» красного полуграфа Толстого. Тридцать лет русские не писали антиутопии — ни в СССР, ни в эмиграции! Более того, оно и в воздухе не носилось.
Е.П.: Как не носилось? А за что же тогда Синявского и Даниэля посадили в шестьдесят пятом?
А.К.: Я тебе говорю: «Остров Крым» написан уже не советским человеком, уже бывшим членом Союза писателей СССР, исключенным за антисоветскую деятельность. Хотя мог быть написан и белогвардейским эмигрантом. А Синявский и Даниэль писали свои антисоветские тексты еще как советские писатели. Видишь разницу?
Е.П.: Вижу в некотором тумане.
А.К.: Тогда я скажу тебе еще одну странную вещь. «Остров Крым» написан вообще не совсем Аксеновым — он из его творчества выпадает куда-то. Он какой-то такой… сбоку. Движение от «Коллег», «Звездного билета» к «Бочкотаре» и «Ожогу» — логично, все американские романы — тоже логичны. А что такое «Остров Крым»? Какие итоги он подводит в писательско-человеческой судьбе Аксенова? Какие итоги он подводит и отмечает в русской литературе, в истории русской литературы сам по себе? Ведь это не «Коллеги», хотя в чем-то молодой Лучников оттуда, и не «Бочкотара», потому что где там старик Моченкин? Там нет старика Моченкина! Это немножечко вроде бы «Ожог», потому что есть в романе и московские картинки. Но в «Ожоге» вся эта лирика, любовь, все это написано на надрыве сердца. А здесь скорее бытовой роман, где все эти любовные истории не вызывают никакого читательского сердечного сочувствия, потому что они скорее не любовные, а сексуальные.
Е.П.: Мы говорим об Аксенове как писателе, поэтому предлагаю не обсуждать здесь, какой это на самом деле роман — бытовой или, как многие считают, политический.
А.К.: Скажу лишь два слова. Вот когда к континентальному Китаю мирно присоединили Гонконг, я подумал — слава богу, обошлось, а ведь могло быть как с «Островом Крым». А вот Тайвань, боюсь, будут присоединять точно как аксеновский «Остров Крым». Если будут, что маловероятно, — я уже объяснял, почему я так думаю…
Е.П.: Не дай бог!
А.К.: Гениальное прозрение гибельной левизны западной интеллигенции, перенесенное в «русский мир».
Е.П.: Так вот это и есть фантасмагория! Потому что в жизни такого, разумеется, произойти не могло. Каковы бы ни были русские интеллигенты, никогда в жизни они не стали бы объединяться с Советским Союзом.
А.К.: Дружочек ты мой! А кто в конце сороковых, когда паспорта Сталин эмигрантам начал возвращать, повалил сюда массовым порядком? Покойный Андрей Волконский, которому было тогда шестнадцать лет, пытался бежать из поезда, предчувствуя, что здесь будет. А другие — ехали. Их стреляли, сажали, а они ехали. Один только бешеный ненавистник большевиков старик Иван Бунин коленом под жопу выставил московских эмиссаров Алексея Толстого да Симонова Константина Михайловича. А остальные рассуждали: «Великая страна выиграла войну, Сталин государь жестокий — а когда были великие государи не жестокие? а Петр? а Иоанн Васильевич? Жестокий, но великий! Выиграл войну, спас страну — и страна снова как бы Россия, а не Совдепия…» И с такими патриотическими мыслями прямо от границы — в Караганду.
144 
