Последние отзывы

  116  

Меня потащило наверх. Тело было легким и невесомым. Я улетала, возносилась, и это было приятно. Может, права бабка — там, на небе, не так уж и плохо?..

Прощай, Жуль!

Будь счастлив, Щит…

* * *

Какая-то сволочь на том свете била меня по щекам, давила на грудь и дышала рот в рот.

От возмущения я замычала.

И здесь домогаются, гады?!

— Жива! — сказал чей-то довольный голос и громко чихнул.

— Врете. Я умерла, и если вы перестанете меня тискать, мне будет совсем хорошо! — Оказалось, что на том свете очень даже можно поговорить. — Меня, пожалуйста, к бабушке определите. Хоть в ад, хоть в рай, мне все равно, только к бабушке!

— Ага, счас, — ехидно сказал знакомый до боли голос. — Подождет твоя бабушка лет семьдесят пять.

Меня снова звонко шлепнули по щеке и два раза надавили на грудь. От возмущения я открыла глаза. Нет, не открыла, — я их выпучила от обуявшего меня бешенства. Рядом, склонившись надо мной, сидел Щит. Он был мокрый, словно тюлень. Вода с него капала мне на лицо, шею и грудь.

— И ты здесь? — искренне удивилась я. — Бедная Лиза… Только меня все равно к бабушке!

— Аська, не валяй дурака! Не так уж много ты нахлебалась! — С этими словами Щит два раза резко надавил мне на грудь. Внутри у меня что-то хлюпнуло, и изо рта фонтаном выплеснулась вода.

— Нет, все-таки, много, — ловко увернувшись от струи, озадаченно сказал Щит и наклонился ко мне, чтобы вдохнуть очередную порцию воздуха мне в рот.

— Уйди, гад! — прошипела я и уперлась руками в его грудь. — И здесь от тебя спасения нет!

— Да где здесь-то? — не обиделся он на «гада».

— В раю! — самоуверенно заявила я и попыталась сесть. У меня это не получилось, я снова упала на спину и закрыла глаза.

— А-а-апчхи! — раздалось сбоку. — Господи, да тут же хлоркой воняет! Это смерть для меня! Чхи! Уводите, уводите арестованных! Быстрее! Нет такого бандита, который страшнее хлорки!

— А Педоренко-то здесь как очутился? Помер от анафилактического шока? — Я все-таки села и огляделась.

Рай был не рай!

Это был все тот же ад, вымощенный голубым кафелем. Рядом со мной поручни спускались в воду. Я сидела на краю бассейна, в котором только что утонула. Сквозь толщу воды были даже видны наручники, болтающиеся на скобе. А рядом, зажав нос платком, бегал аллергический следователь прокуратуры и что-то громко кричал.

Я незамедлительно грохнулась в обморок, и уже никакие шлепки не могли привести меня в чувство.

* * *

— Да не переживайте вы так, это у нее шок! — услышала я как сквозь вату молодой мужской голос.

Мне было жестко и неудобно лежать, да к тому же еще и подтрясывало, будто меня везли на машине. Я загадала: если открою глаза и опять окажусь на бортике возле бассейна — умру по-настоящему. Окончательно и бесповоротно.

Я открыла глаза и увидела, что действительно нахожусь в машине — в «Скорой», потому что кроме Дьяченко возле носилок сидел молодой врач и пытался иголкой попасть мне в вену. Возраст врача и его растерянные глаза говорили о том, что я чуть ли не первый пациент в его жизни.

Я решительно отдернула руку.

— Укольчик, — врач с недоумением смотрел то на шприц, то на меня.

— Да идите вы… — я с душой послала его туда, куда никого в жизни не посылала.

— Ого! — удивился мокрый Дьяченко.

— Это у нее шок, — повторил молодой врач и растерянно огляделся, куда бы положить шприц, наполненный лекарством.

Неожиданно Дьяченко побледнел, закатил глаза и начал заваливаться на бок.

— Эй! — Я подскочила с носилок. — Что это с ним?!

Через минуту мы с Щитом поменялись местами: он лежал на носилках, врач целился ему в вену иглой, а я сидела с ним рядом и тряслась от озноба, обхватив себя руками за плечи.

— Шок! — озвучил врач, единственный известный ему диагноз. Он попал-таки в вену иглой и надавил на поршень.

Дьяченко открыл глаза и счастливо улыбнулся.

— Ой, что это вы мне такое хорошее укололи? — мечтательно спросил он.

— Все равно не достанете, — вздохнул врач и убрал шприц в чемоданчик. — А чего это вы оба такие мокрые? — поинтересовался он.

— В б-бассейне купались, — стуча зубами, ответила я.

— А-а! Странно. Меня вроде на огнестрел вызывали. Говорили, разборки бандитские.

— Кто говорил?

— Понимаете, — приподнялся с носилок Дьяченко, — там, в доме, действительно было все очень серьезно, мог быть и огнестрел. Вот и вызвали заранее несколько «Скорых».

  116