— Сначала поймай взгляд того, кому бросаешь, — повторял Иван привычную формулу. — Установи контакт — и тогда бросай. Мягко. С ощущением. Всё для партнера.
Мячики летали от диггера к диггеру. Иван краем уха слышал голоса и смех окружающих — посмотреть на диггерскую тренировку собралась целая толпа. Какое-никакое, а развлечение.
Но сегодня тренировка как-то не задалась.
— Сазон! — окликнул его Иван, когда диггер в очередной раз уронил мячик. — Ты чего сегодня, спишь, что ли? А ну соберись.
В следующее мгновение Иван едва успел поймать мячик, брошенный с такой силой, что у диггера заныло запястье. Пальцы онемели.
— Блин!
В толпе засмеялись.
— Извини, Ван, — сказал Сазонов без особого раскаяния. — Что-то я… извини.
— Ладно, на сегодня хватит, — Иван помахал рукой. Пальцы всё ещё болели. — Гладыш, собери мячики. Всё ребята, шоу закончено! — В толпе разочарованно вздохнули. Пока Гладышев собирал мячики, Иван повернулся к другу. — Сазон, у тебя всё нормально? Ты какой-то рассеянный.
— Ван, ты на себя посмотри. Ты бы хоть рожу выскоблил, что ли, — Сазонов усмехнулся криво, повернулся и пошёл. Бежевый плащ светился в полутьме станции.
Куда он каждый день ходит? — подумал Иван. Девушку он себе на Гостинке завел, что ли? И рассеянный к тому же…
Проводив друга взглядом, Иван провёл ладонью по заросшей щеке, хмыкнул.
А ведь он прав, побриться бы точно не мешало…
* * *
Иван взял кастрюлю с горячей водой, сунул туда лезвие опасной бритвы, чтобы нагрелось. Попытался устроиться так, чтобы видеть в маленьком, с ладонь, зеркальце в пластиковой оправе хотя бы часть подбородка. Вынул бритву из воды и аккуратно провёл по намыленной щеке. Касание горячего металла. С тихим шорохом срезалась щетина.
И вот тут они и появились. Из перехода на Гостинку выскочил — едва не бегом — огромный Кулагин, а за ним — Иван хмыкнул — маленький круглый человечек в костюме. Надо же.
— Ну какого чёрта ты за мной ходишь, а? — в раздражении повернулся к нему Кулагин. — А?
Цивильный смутился, потом заявил прямо в разъяренное лицо командира василеостровцев.
— Я требую!
— Что ты требуешь? — Кулагин открыл рот.
Цивильный ещё набрался немного храбрости и даже с виду стал чуть крупнее.
— Я требую запретить светошумовые гранаты как негуманное оружие! Мировая общественность метро…
— Клал я на твою общественность, — честно сказал Кулагин. — С пробором.
— Ослепшие люди…
Действительно, яркость гранат оказалась чрезмерной. Особенно для самих нападавших. На станциях Альянса нет центрального освещения, люди не привыкли к яркому свету, которым залита Маяковская. А уж тем более к светошумовым гранатам. Несколько человек отправили назад, к Невскому проспекту, с ожогами сетчатки. К кому-то зрение вернется, к кому-то — нет. Иван провёл лезвием по щеке, прополоскал его в кастрюле.
— Ты вообще кто такой? — Кулагин наехал на цивильного. Огромный, в грязном армейском камуфляже, порванном на локте. — Ты что здесь делаешь? Я тебя сейчас по закону военного времени… шлёпну прямо здесь. А ну, становись к стенке.
— Не имеете права! — взвился цивильный. Слабенький и противный голосок его обрел мощь пожарной сирены. Вот что значит навык. — Я наблюдатель от мирового совета метро! Я нейтралитет…
— Ну держись, нейтралитет.
Кулагин вытащил пистолет, передёрнул затвор. Цивильный побледнел, словно из него кровь выпустили.
— Произвол! — крикнул он растерянно. Всегда с ними так. Иван дёрнул щекой, провёл лезвием вниз. С едва слышным хрустом срезались щетинки…
Стоит идеалистам столкнуться с настоящим насилием, весь энтузиазм сразу куда-то испаряется.
— Олежка, — негромко позвал Иван. Кулагин повернулся, встретился с ним взглядом. Иван покачал головой. Не надо.
Кулагин опомнился. Сплюнул, от души выматерился, сунул пистолет в кобуру и ушёл. Финита ля комедия. А вот цивильный остался. Ой-ё, подумал Иван.
— Сразу видно культурного человека! — цивильный подбежал и протянул ладонь. Почему-то он всё время передвигался мелкими, смешными перебежками. — Позвольте пожать вашу руку.
Иван посмотрел сначала на свою левую ладонь — кастрюля с водой, на правую — опасная бритва, затем перевёл взгляд на цивильного.
— Извините, — смутился тот, но не надолго. — Можем мы поговорить?