Особенно,... 
57 
— Аллергия? — деловито осведомился Водяник. — Что-нибудь смертельное?
— Вроде нет… э, вы что делаете?!
— Сейчас проверим, — сказал Водяник, натягивая противогаз. Взялся за баллон, повернул распылитель в сторону диггера. — Готов? — глухо спросил профессор.
— Мама, — сказал Солоха.
Коротко ударила струя жидкости под давлением, распыляясь в воздухе на мелкую водяную пыль. Практически бесцветное облачко повисло в воздухе, быстро рассеиваясь.
Солоха помедлил и осторожно сделал вдох. Все ждали. Ничего не происходило.
Диггер весело оглядел экспериментаторов и улыбнулся:
— Скажите, Проф. А Йозеф Менгеле — случайно не ваш кумир детства?
* * *
— В целом, испытаниями я доволен, — сказал Мемов. Кивнул в сторону, там лежал матрас. — Он, похоже, тоже.
Иван хмыкнул.
Солоха лежал и радостно улыбался. И, кроме расширенных зрачков, ничем не отличался от прежнего, не опрысканного Солохи. Разве что Иван не помнил, что бы когда-нибудь видел диггера таким расслабленным.
Солоха просто излучал счастье. В маленькой захламленной комнате от него шло своеобразное сияние, легко забивавшее слабый свет карбидки.
— Агрессии ноль, — сказал Проф, подходя к генералу с Иваном. — Кажется, наш мох имеет сходство с ЛСД — тот тоже блокирует адреналин. У реципиента отмечена повышенная внушаемость. Синестезия. При этом мягкий и быстрый «приход». Некоторые, довольно сильные признаки мышечного паралича, быстро, впрочем, проходящие. Причем очень сильная реакция, хватило всего лишь одной десятой намеченной дозы…
— Профессор, всё понятно, — прервал Иван, хотя половины слов не понял. — Ну что? — он посмотрел на генерала. — Оставляем Маяк?
— Кажется, я нашёл «точку сборки», — сказал Солоха, прежде чем Мемов успел ответить. — Слышите меня? Вам не передать… но я попробую. Смысл жизни — я вижу его: четко и ясно.
Генерал крякнул.
— Отличные новости, — сказал Водяник успокаивающим тоном. — Просто отличные. — И пошёл к Солохе. Видимо, чтобы занести на бумагу найденный тем смысл жизни.
Мемов усмехнулся.
— Начинаем «план Меркулова», господа-товарищи.
* * *
— Станция Ушедших, — сказал профессор Водяник. — Это легенда, конечно. Однажды они собрались все — мужчины, женщины, дети, старики — и вышли из метро на поверхность. Открыли гермоворота и поднялись по эскалаторам. На что они надеялись? Что прорвутся через зараженную зону? Там от треска счетчиков Гейгера уши закладывало, наверное…
Что в отдалении от мегаполиса можно жить?
Не знаю.
Но никто из них не вернулся.
Не подал о себе известия. Может быть, они добрались до незараженной (ну, или относительно не зараженной) местности и устроились там жить? Или нашли там других, таких же поверивших?
Или погибли все от лучевой болезни, эпидемий и голода.
— Боюсь, мы никогда этого не узнаем, — профессор Водяник покачал головой. — Мы дети техногенной цивилизации. У какого-нибудь чукотского эскимоса или австралийского аборигена больше шансов выжить, чем у нас. Намного больше.
Хотя бы потому даже, что его не пригибает к земле ощущение, что всё — всё! — кончилось. Даже интернета больше нет. Впрочем, — профессор оглядел Ивана и остальных, кто попал в метро ещё в детстве. — Вам это слово всё равно ничего не скажет… Выражусь иначе: всё кончено.
И виноваты в этом мы.
Мы, человечество, совершили групповое самоубийство. Сунули пистолет себе в рот и нажали на спусковой крючок. Ба-бах. И мозги по стенам. Я не знаю, на что в такой ситуации надеяться. Что наши мозги самопроизвольно стекутся в какую-нибудь более-менее мыслящую форму жизни?
— Вы пессимист, профессор, — сказал Сазонов с иронией.
— Правда? Неужели?! — желчно откликнулся тот. — Целая станция оптимистов ушла искать лучшую жизнь. Шанс для человечества. И где они теперь? Кто их видел?! Нет уж, дорогой мой, позвольте мне и дальше оставаться пессимистом.
— Я вот думаю, что они нашли, — сказал Кузнецов неожиданно. — Лучшую жизнь, то есть. То есть… я бы хотел так думать.
Ему никто не ответил.
— На самом деле, — сказал профессор после молчания. — Это история о том, как опасна надежда.
— Ложная? — Иван посмотрел на Водяника внимательно.
— Любая.
* * *
Бордюрщики не дураки. Неожиданное затишье на стороне Альянса должно было их насторожить, поэтому, не смотря на подготовку плана газовой атаки, решено было провести ещё один, финальный штурм Восстания.
57 
