Особенно,... 
67 
* * *
В следующее мгновение оказалось, что народу вокруг гораздо больше, чем Иван предполагал. Из коллектора сначала вышел подросток с перевязанной рукой, в другой — АК-103, складной; затем старик с обрезом. И ещё один крепыш. Ивана оперативно обыскали. Грамотно, даже яйца ощупали, не побрезговали.
— Чисто, Рамиль, — сказал крепыш. Раскосый кивнул. И тут Иван его узнал. Точно!
Ну, блин.
Раскосый был начальник охраны Площади Восстания — начальник личной охраны Ахметзянова. Звали его Рамиль Кадангариев, кажется, тоже татарин. У Ивана сердце вдруг набрало бешеные обороты, отдалось в горле и в висках. Вот это я попал.
- Холодной земли…
- Холодной земли…
— Следуйте за мной, — велел раскосый. И добавил вежливо: — Пожалуйста.
Ему, словно в насмешку, завязали глаза. Да не смешите, хотел сказать Иван. Я в темноте этот путь по шагам вычислю. Легко.
Через несколько поворотов его втолкнули в освещенное помещение и сняли повязку. Когда-то это был склад метростроя, сейчас, видимо, база бордюрщиков.
На Ивана смотрел невысокий красивый человек. Глаза его поблескивали в свете электрических фонарей. Человек был одет в кожаную куртку, на столе перед ним лежал пистолет. Нет, не «макаров», а что-то посерьёзнее. Глок, что ли?
— Его Величество Ахмет Второй, — сказал Рамиль. Человек кивнул. Краем глаза Иван заметил движение. Женщина, ясно. Молодая, конечно. Она прошла и встала за плечом Ахмета. Иван пока видел только её точеный профиль.
Девушка повернулась…
Иван почти не удивился.
— Это он, — сказала девушка. — Тот, что придумал «План Меркулова». Тот, кто мне помог. Зачем ты собираешься его убить?
— Он спас тебе жизнь? Честь? Невинность?
— Просто спас.
Ахмет Второй кивнул.
— Очень хорошо. Но почему я не должен его убивать? Назови причину… хотя бы одну.
— Хотя бы из благодарности.
— Какая может быть благодарность на войне? — Ахмет поднял брови. Удивительно европейское лицо при этом, скорее похож на итальянца, чем на татарина. — Человек спасает тебе жизнь, а ты вгоняешь ему иголки под ногти и дробишь колени путевым молотком. Это честно. Это законы войны.
Иван ждал.
— Я протестую! — подал из угла голос Борис. — Вы не можете!
Ахмет поморщился.
— Это мне решать, что я могу и чего не могу. Этот человек опасен, Рамиль? — обратился он к телохранителю.
— Да, — сказал Рамиль просто.
— Видишь? — сказал Ахмет девушке. — Теперь у меня нет выбора.
— Можете убить меня из мести, — сказал Иван. — Дело ваше. Но для начала скажите, зачем вы меня вообще звали. Хотите сдаться? — Иван тяжело вздохнул. — У меня, конечно, маловато полномочий… Ладно, я могу принять вашу капитуляцию.
Пауза. Ахмет широко раскрытыми глазами глазами смотрел на Ивана — вот тебе и пленник. Рамиль улыбнулся, спрятал улыбку.
— Ну ты наглец, — сказал Ахмет почти с восхищением. — Я тебя почти уже уважаю, — он посмотрел, прищурившись, на Ивана. Хмыкнул. — Вай, вай. Чай будешь?
Так убивать меня всё-таки не будут? Как приятно.
* * *
Вот и всё, подумал Иван. Пошли уже в разнос.
— Почему вы никак не успокоитесь? — спросил Ахметзянов. — Нет, ну трындец же! Диктатура говорите? Что? Да, у нас диктатура и дикие нравы. Но мы же, блин, не заявляемся к вам на станцию устанавливать тиранию? Тогда какого чёрта вы приперлись к нам со своей демократией? А?!
Он посмотрел на Ивана, словно ждал ответа. Пауза. Иван пожал плечами:
— Если вы меня спрашиваете, то вы выбрали не того собеседника. Мне всё по фиг с вашей демократией, диктатурой и прочей разной херней. Я хочу домой.
Молчание.
— Я, как ни странно, тоже, — сказал Ахмет Второй. — Только в моем доме хозяйничают оккупанты. Пришли и напали, как гнильщики, бесчестно… я уже не говорю про нарушенное перемирие и газовую атаку.
Иван слушал, сжав зубы.
— Не хрен было пиздить наш генератор! — он наконец не выдержал. Заебали уже со своим фарсом.
— Что? — Ахмет-младший удивлённо поднял брови. Была в нём какая-то внутренняя сила, особое благородство хищного зверя. Красивый мужик, оценил Иван. Но какой-то дёрганый.
— Какой ещё генератор? — Ахмет поморгал. — О чём он? — он повернулся к начальнику охраны. Тот пожал плечами.
— Ой, давайте без этих, — сказал Иван. — Мне эти ваши увертки…
67 
