Последние отзывы

  8  

Сам собой вспомнился вчерашний разговор с агентами «Аргуса», когда я отказался возвращаться в Университет. Сейчас, после всеобщей победы имагологии с ее «просвещением», там действительно нечего делать. Но раньше это было чудное место. Сеть только-только зарождалась, и даже мы, первопроходцы, не столько учили студентов, сколько учились друг у друга. Посещение лекций коллег стало для меня хорошей привычкой. На одной из таких лекций, в курсе «Социальной защиты» Чарли Хопфилда, я и узнал историю диоксида.

Первые такие программы появились еще на заре компьютерной эры, когда и самих компьютеров, по большому счету, не было. И никто не думал, что из этого родится цифровой наркотик: как и во многих подобных историях, дорога в Ад была вымощена мощами. Один из отцов кибернетики Джон фон Нейман, пытаясь смоделировать самовоспроизведение биологических клеток, описал гипотетический «клеточный компьютер» в середине 60-х. Через несколько лет математик Конуэй, большой любитель интеллектуальных головоломок и развлечений, придумал эффектное правило для «клеточной машины», которую назвали «Жизнь».

Игрушка вызвала настоящий бум в околокомпьютерной среде. Биология и математика отошли в сторону: для многих это был лишь алгоритм, рисующий забавные узоры. А правило его было настолько простым, что программу мог написать любой школьник. На поле, подобном листу из тетради в клеточку, помещали несколько «живых» клеток (крестики). Остальные клетки поля считались «мертвыми» (нолики). На каждом такте времени каждая клетка могла менять свое состояние в зависимости от состояния соседних восьми клеток. Если вокруг одной «живой» оказывалось более трех или менее двух «живых» соседей-крестиков, клетка становилась ноликом: «умирала от тесноты или от одиночества». Если же рядом с «мертвой» клеткой находилось ровно три «живых» соседа, там рождалась новая «живая» — нолик менялся на крестик. Во всех остальных случаях состояние клетки не менялось.

На экране компьютера «живые» клетки превращались в светлые точки, «мертвые» — в темные. Бросив на поле несколько «живых» клеток и запустив программу, обновляющую все клетки в параллельном режиме с большой скоростью, можно было наблюдать причудливые, непредсказуемые картинки, которые образовывала растущая колония.

В восьмидесятые годы не было, пожалуй, ни одного программиста, который не был бы знаком с «Жизнью». По ней писали математические диссертации, философские эссе и фантастические рассказы. Экспериментаторы не ограничивались двумя состояниями клеток — на смену черно-белой Life пришли цветные «клеточные машины». Теперь любая клетка могла находиться в одном из тысяч состояний-цветов, а правило «общения» клетки с соседями можно было самостоятельно менять, пробуя все новые и новые формы электронного калейдоскопа.

Но и здесь было еще далеко до «цифровой кислоты». Шум вокруг «Жизни» постепенно улегся. «Клеточные машины» осели в лабораториях физиков и биологов, моделирующих природу, а также были взяты на заметку любителями оригинальной компьютерной графики. В один из дождливых дней конца 90-х французский математик Вербицки сидел дома, раздумывал над очередной статьей и разглядывал узоры скринсейвера на экране своей персоналки. В отличие от Конуэя, Вербицки был не только математиком, но и большим любителем экспериментов с психикой. Выключив компьютер и отправившись спать, он заметил, что клеточный калейдоскоп скринсейвера подействовал на него как-то странно. Симметричная мандала продолжала стоять перед его мысленным взором. И не просто стоять, как было бы с обычной картинкой — разноцветный ковер продолжал расти по тому же закону, но уже не на экране, а прямо в этой мысленной проекции, как бывает иногда в снах, продолжающих дневные впечатления.

Вербицки не поленился изучить материалы двадцатилетней давности и был вознагражден за труды. В одном из выпусков Scientific American он нашел статью, где сообщалось, что узоры некоторых «клеточных машин» удивительно точно воспроизводят видения, наблюдаемые под большими дозами ЛСД. Для мятущегося духа Вербицки этого было достаточно. Он забросил работу в математическом институте и занялся экспериментами с «цветастыми коврами».

Свои исследования он держал в секрете. И возможно, загнулся бы в безвестности — если бы его не забрали в психиатрическую лечебницу в 2007-м. В отместку за это жена Вербицки отсканировала рукопись книги «Digital Acid», которую ей передали от мужа из больницы, и послала это «письмо счастья» в 33 крупные сетевые конференции.

  8