Последние отзывы

  42  

– Я просто поняла, что не смогу здесь зимовать. Не могу представить, что меня засыплет снегом. Я сойду с ума. – Вопреки этим словам она невольно представила себе, как ее засыплет снегом вместе с Зебом на его ранчо, как они вкусят радости любви возле гудящего камина, а за окном будет падать, и падать снег… Но это только сон. Еще один сон, которому не суждено сбыться.

– Не обязательно жить здесь всю зиму. Мы могли бы поехать в Сан-Франциско, если захочешь. Зимой не так много работы.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю о нас с тобой, – начал он, и глаза его стали синие, как небо. – Про то, что мы вместе… мы… мы поженимся.

Она грустно покачала головой. Вот как отчаянно он хочет получить ее землю! Как он там говорил – скорее поймаешь муху на мед, чем на уксус? Одна муха попалась-таки на его медовые речи.

– Кажется, ты говорил, что не создан для семейной жизни.

– Я так думал. Мне так говорили. Но это было до того, как я тебя встретил. И полюбил тебя, – выпалил он.

В груди защемило, пальцы задрожали. Больно было видеть, как он лжет прямо в лицо. Судя по его физиономии, ложь давалась ему с трудом.

– Ты забываешься, – жестко сказала она. Все-таки это лучше, чем сказать: «Ты лжешь».

– Неужели я для тебя ничего не значу? – спросил он, взяв ее за плечи и заглянув в глаза.

– Значишь. Ты был моим летним романом. А я – твоим. Давай так это, и оставим, хорошо?

– Нет, так нельзя, – он сильнее сжал ее плечи. – Я так не могу. Я хочу, чтобы ты была рядом осенью, зимой, весной. Все время. Если тебе здесь не нравится, переедем в город, пусть ранчо достается Сэму. Только не уезжай. Дай мне шанс.

Ей хотелось кричать, плакать. Он выглядел таким искренним, и так неистово хотелось ему поверить. Но он всего лишь разыгрывает роль в этом огромном театре под открытым небом.

– Ты не спросил, как я намерена поступить с «Ключами Парадиз», – жестко продолжила она.

Он помотал головой. Казалось, ему это было неинтересно.

– Я продаю тебе эту землю. – (Он молчал.) – Если ты все еще хочешь ее купить. – Если хочет! Только к этому он и стремится.

– Почему?

– По тем причинам, которые ты выложил мне в первый же день. Я боюсь высоты, ты нет. Я не езжу верхом, ты ездишь. Я горожанка, ты нет.

– Мне не нужна эта земля. Особенно такой ценой.

Она не смогла удержаться от смеха. Безрадостного смеха.

– Мне тоже.

– Значит, говоришь, ничего ко мне не чувствуешь? – спросил он, как будто не слыша.

– О, конечно, чувствую. Я благодарна тебе за помощь, которую ты мне оказывал. За добрые советы. – Она сжала кулаки, впившись ногтями в ладони. Еще несколько минут, и она уйдет. Любовь, женитьба… За кого он ее принимает? За полную идиотку? – Боюсь, я не разделяю твоих чувств, Зеб, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Должно быть, нелегко быть отвергнутым, особенно после того, как столько женщин сходило по тебе с ума. Но мы слишком разные. У нас нет будущего.

– О'кей, мы разные. Но это не значит, что у нас ничего не получится. Именно потому, что мы так не похожи, у нас есть шанс. – Он, наконец, сбросил руки с ее плеч и принялся нервно расхаживать взад-вперед. – Что произошло? Ты звонила в свою больницу – что такого они сказали, что ты передумала?

Хлоя не собиралась привлекать такой довод, как бывший муж, но Зеб оказался настойчивее, чем она ожидала.

– Если тебе обязательно надо знать…

– Мне надо знать, – нахмурился он.

– Мне сказали, что мой экс-муж порвал со своей подругой и что ему меня не хватает. Я поняла, что мне он тоже нужен.

– Ты не скучала по нему, когда мы предавались любви в горячей ванне? Когда у нас был пикник на солнечном лугу?

– Нет, конечно, – сказала она, гордясь тем, что голос ее звучит вполне обыденно, хотя сердце бешено стучит. – Но, как ты сказал, это был всего лишь летний роман. Пусть все так и останется.

– Нет, не пусть! – рявкнул он.

Встревоженная свирепым выражением лица Зеба, Хлоя повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку.

Она оттолкнула его свободной рукой, испугавшись, что между ними опять пробежит искра страсти. Он наклонился и завладел ее ртом, прижимая губы так, словно хотел навеки запечатлеть на них свой след. Пусть уедет в Сан-Франциско, пусть уедет хоть в Тимбукту, но этот поцелуй она не забудет никогда.

О, если бы это был тихий прощальный поцелуй! Но он захватил ее, одурманил, наполнил таким отчаянием и страстью, что она ответила ему, вложив в поцелуй всю душу. В нем была безнадежность крушения, боль и наслаждение, понимание, что это их последнее объятие. Не в силах сопротивляться, она отдалась во власть его ласк. Одной рукой Зеб ерошил ей волосы, другой страстно прижимал ее к себе.

  42