Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
25 
В конце концов Милли бросила трубку, благодаря свою счастливую звезду за то, что никогда не считала Брюса никем большим, чем просто другом.
— А мне почему-то не верится, — сказала с улыбкой Филомена, а Милли поерзала на стуле, с отвращением чувствуя, как кожа мини-юбки липнет к телу и поскрипывает, когда она двигается, и мечтая поскорее сбросить ужасные туфли, которые терли ноги.
К счастью, в этот момент вошел Чезаре, и его появление избавило Милли от дальнейших объяснений. Она не знала, что он вернулся, и, к своему ужасу, почувствовала, как жаркая волна вдруг накатила на нее. Она словно сквозь туман смотрела на то, как он подходит к бабушке и подносит к губам ее руку, словно не замечая Милли.
Она встала и хотела уйти, но ее пригвоздили к месту слова Чезаре:
— Не уходи, я хочу поговорить с вами обеими.
Он снова повернулся к бабушке:
— Nonna [7], если ты можешь обойтись без Джилли, я хотел бы взять ее с собой во Флоренцию — я уверен, ей нужно кое-что купить, а потом мы вместе пообедаем.
Милли растерялась. Кто его знает, что у него на уме. Будь на ее месте Джилли, она бы запрыгала от радости, что поедет вместе со своим бывшим любовником.
Она устремила умоляющий взгляд на Филомену, надеясь, что та запротестует, но старушка широко улыбнулась:
— Блестящая идея! Я испортила ей отдых, когда упала, и она все это время работала без устали, да как хорошо! Родная дочь не могла бы ухаживать за мной лучше. Ее стоит немножко побаловать.
Милли поежилась. Она не заслуживала такой похвалы, а потом… она же их обманывает. Увильнуть от поездки казалось невозможным, разве что упасть в обморок. Милли, однако, не надеялась на свои актерские способности, а потому промямлила:
— Тогда я пойду переоденусь.
— Не надо. — Чезаре оказался рядом и обхватил ее руку над локтем.
Милли вздрогнула. Он впервые трогал ее после того утра на пляже, и это прикосновение наполнило ее таким томлением, что она не знала, что с собой делать.
— Ты переоденешься потом, — проговорил Чезаре вкрадчиво. — А сейчас нас ждет Стефано.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Глядя на затылок Стефано и благодаря Бога за то, что автомобиль снабжен кондиционером, потому что она бы испарилась в своей липкой и неудобной одежде, Милли мечтала только об одном — очутиться с Чезаре наедине и рассказать ему наконец все. И пусть он ругается, она это заслужила.
Интересно, почему Чезаре решил взять ее с собой во Флоренцию? И что он имел в виду, говоря, что она переоденется попозже?
Машина остановилась перед парадными дверями «Сарачино Пэлэс», и Милли в изумлении уставилась на величественное здание. Филомена как-то упомянула о том, что их семья владеет отелем. Она сказала об этом как бы между прочим, словно это ерунда, не заслуживающая внимания.
Милли трудно было представить себе, что это значит — быть богатым, не считать деньги, потому что они текут рекой.
Чезаре вышел из машины, а Милли осталась сидеть, думая, что, возможно, Стефано повезет ее куда-то, а потом привезет к Чезаре, когда он кончит свои дела, но дверца открылась, и смуглое лицо оказалось прямо перед ней, отчего у нее екнуло сердце, а Чезаре нетерпеливо сказал:
— Выходи, мы мешаем движению.
— Извините, я думала…
— Basta! [8] Выходи, быстро!
Услышав только сейчас какофонию автомобильных гудков, Милли стала выбираться из машины. Ее мини-юбка задралась, демонстрируя простенькие белые трусики. Кто-то громко свистнул, Милли покраснела до ушей. Чезаре взял ее под локоть и повел к дверям, возле которых швейцар в униформе приветливо поздоровался с ним.
Все, кого они встречали по пути, сердечно и с уважением приветствовали Чезаре, что не преминула отметить про себя Милли. Не ускользали от нее и оценивающие взгляды, которыми окидывали ее саму.
Наверное, ее принимали за девицу, подобранную на улице. Милли ссутулилась, словно надеясь стать невидимой, и забормотала:
— Я не совсем хорошо одета для этого места… Может, поедим где попроще… — и незаметно для себя оказалась в персональном лифте, который взмыл вверх.
Чезаре, прислонившись к стенке, разглядывал ее из-под ресниц. Мягкие светлые волосы падают на глаза, розовые губы недовольно надуты, ходит она на своих немыслимой высоты каблуках мелкими шажками, покачивая бедрами. Он как будто сам ощущал, как ей неловко и неудобно, и заранее чувствовал себя виноватым в том, что ей предстояло.
25 
