39 
Отсутствие Баровского на фоне пейзажа говорило о том, что решение уже принято и обжалованию не подлежит. Он начал судорожно перебирать в голове варианты, начиная от подкупа исполнителей до побега во время образцово-показательного расстрела.
Но ни одна из филигранно продуманных схем пленнику не пригодилась. Дыхнув ему в лицо запахом перегара и терпких сигарет, квадратный парень с приплюснутым лицом и пустыми поросячьими глазками процедил:
— Полянка нравится?
— Нет, — твердо сказал Олег, понадеявшись, что эти гоблины, уважая последнюю волю умирающего, хотя бы какое-то время попетляют по лесу в поисках подходящего для захоронения места.
— Правильно, — кивнул парень. — Тебе она и не может понравиться.
Олегу мучительно хотелось жить. Все вокруг казалось прекрасным: низкое влажное небо, мокрый снег, осторожно пробиравшийся к нему под одежду, запах истлевших за зиму листьев, холодная мягкая земля… Даже последующая жизнь в нищете. Но жизнь! Да он еще выберется, начнет все заново. А даже если и не начнет, зато будет жить!
— Шеф сказал, что в следующий раз ты здесь останешься ночевать с дыркой в башке, — прервал амбал его судорожные философские размышления.
— Хорошо, — подобострастно закивал Олег, тычась носом в ворох прелых кленовых листьев. Он уловил одно: в следующий раз!
Хорошо? Не хорошо, а замечательно, — пробасил кто-то с другой стороны. Олег с трудом повернул затекшую шею. На фоне синеватого весеннего леса нарисовался кошмарный урод с угловатым лысым черепом, огромными круглыми глазами навыкате и маленьким вздернутым носом. Довершали картину здоровенные оттопыренные уши. Если Шварценеггеру приделать голову Горлума, то получится нечто похожее. — Сейчас я тебя развяжу, пойдешь по следам машины, выйдешь на шоссе и направо. Деньги на счет шефа переведешь к концу следующей недели. Или прорастешь в июле ромашками.
Этот поэтический довесок заставил Олега содрогнуться. Он мелко закивал и начал благодарить разматывавших его гоблинов.
— Ну, спасибо за приятный вечер, — махнул ему рукой Горлум. — Смотри не заблудись. Ты нужен родине.
— У меня есть предложение для вашего шефа, — торопливо выкрикнул Олег. — Вся сумма плюс тридцать процентов. Я готов объяснить схему! Только нужна отсрочка.
— Передам, — равнодушно кивнул урод и улыбнулся неожиданно ровной белозубой улыбкой: — Приятно было познакомиться!
«Небось, зубы вставные, — некстати подумал Олег, сразу ощутив, что одежда мокрая, а холод стальными шупальцами сжимает мышцы. Его начало колотить».
В город он вернулся только утром. В попутки его не брали, только с рассветом какой-то дальнобойщик пожалел его и довез до дома. Денег он не взял, поверив в жалостливую историю о том, что парня ограбили. Трясясь от холода и пережитого ужаса, Олег добрался до квартиры и без сил упал на диван. Все тело болело, словно его били, в горле першило, а онемевшие ноги подгибались от слабости.
Немного отлежавшись, он начал звонить Лене.
Ввалившаяся в кабинет Татьяна Филипповна насладилась видом расстроенной Лениной физиономии. Кораблева сидела с красными глазами, подрагивала губой и обиженно шмыгала носом. Кривая шефского настроения резко скакнула вверх, и начальница торжествующе поинтересовалась:
— Ну что? Проблемы на любовном фронте? Это был даже не вопрос, а скорее утверждение.
Не получив ответной реплики, она удовлетворенно заползла на рабочее место и защелкала мышкой. Судя по траектории движения дрессированного компьютерного животного, занялась она раскладыванием пасьянса.
Работа не клеилась. Лена нервно шуршала бумагами, пытаясь сосредоточиться, но мысли расползались, как кляксы по промокашке.
— Нет, это же надо! Я тут страдаю от угрызений совести, а он гуляет! — в очередной раз мысленно возмущалась она, пытаясь найти перевод труднообъяснимого технического термина, растянувшегося почти на всю строку. Поскольку таких диких слов в словаре не имелось, Лена разбила его на составляющие и терпеливо выписывала варианты значений каждой части. — Самое обидное, что мы вместе всего пару недель, а он мне уже изменил.
В обеденный перерыв к ней прискакала Карякина. Она позвонила с дороги и потребовала, чтобы Лена быстро спускалась к ней. Судя по тону, у нее случилось нечто из ряда вон выходящее, то есть, как обычно, появился новый мужик.
Выглядела Светка сногсшибательно: она светилась изумительным персиковым румянцем, глаза блестели, а губы расплывались в восторженной улыбке. От Карякиной волнами расходились флюиды безудержного счастья. Но Лену они огибали, словно угрюмый замшелый утес: она кисло улыбнулась светящейся подруге и вяло помахала рукой.
39 
