Особенно,... 
60 
– Танни!
Сон сгинул. Дрожа от возбуждения, сивилла стояла на ногах. Она чувствовала себя, как после вещего припадка. Она и забыла, как это бывает. Обучившись грезам Янтарного грота, Эльза, подобно ее сестрам, утратила дар пророчества. Священного дыма ей вдохнуть не довелось, а видения, знакомые с детства, оставили сивиллу. Только янтарь; только верный размен, по требованию заказчика. Возможно, приступ настиг ее в дреме. Развороченное кубло убедило Эльзу: она права. Но что мог значить сон про мальчишку, держащего на плечах заснеженную землю? Эльза знала одно: она не может больше оставаться в пещере. Ни минуточки, ни единого мига. Дрожа от возбуждения, она покрепче нахлобучила шапку – и кинулась за факелом. Каждый шаг отдавался болью в застуженной пояснице. Огниво сыпало искрами, трут упрямился, но в конце концов начал тлеть. Тряпье, намотанное на палку, было пропитано смолой – огонь быстро разгорелся, стреляя бледно-синими язычками. Блики мазнули по чешуе каменного дракона. Равнодушен к женщинам, справляющим нужду у его подножия, дракон не остался равнодушен к огню – заворочался, потягиваясь.
«Куда бежишь, глупая? – без слов спросил камень. – Останься…»
Выставив факел перед собой, как воин – булаву, сивилла нырнула во тьму хода, ведущего наружу. Это походило на безумие. Сонливость сменилась лихорадочной жаждой деятельности. Так бежала бы Эльза, позволь ей судьба спасти брата Игана – удержать на краю злополучной кручи, вцепиться, оттащить от реки… Казалось, опоздай она на этот раз, и земной диск рухнет в пропасть, соскользнув с плеч Танни, последнего изменника. Ход был узким, Эльза едва протискивалась между стенами. Ворох одежды превратил ее в толстуху. Кое-где доводилось прилагать усилия, чтобы сделать шаг вперед. Это напоминало роды. Младенец, Эльза выталкивала себя из темной утробы к свету, жестокому и негостеприимному. Гладкие стены хода лишь усиливали сходство с путями, какими движется ребенок в роженице.
На уступе ее встретила метель, и Эльза закричала.
Мало что видя в снежной кутерьме, она боком врезалась в стену из валунов, сложенную невесть кем на краю уступа. Это спасло сивилле жизнь, удержав от падения. Факел погас, превратился в бесполезную палку. Утро, подумала Эльза. Наверное… Небо взяла в осаду армия туч. В редкие просветы сочилась кровь зимнего солнца – бледная, водянистая. Вскрикнув от радости, ветер вцепился старухе-метели в космы, оттащил в сторону. Открылся скальный мост через ущелье, и люди перед мостом, бредущие к Янтарному гроту. Кто-то ехал на муле, а может быть, на низкорослой лошади…
– Танни!
Всадник вздрогнул. Обернулся, насколько позволяло седло; завертел головой. Пурга мешала ему, да и Эльзе пляска снега не давала рассмотреть всадника как следует. Но сивилла уверилась: это Танни. Его везут в грот под конвоем. Мальчик выжил в кровавой бане погрома; выжил единственно для того, чтобы умереть куда более страшным образом.
– Танни! Стой!
Тщетно. Он не слышал. Никто не слышал.
– Тебе нельзя в грот!
Пустые хлопоты. Крик тонул в вое ветра. Всадник спешился, заковылял рядом с лошадью, продолжая путь. Все взошли на мост. Один сопровождающий вел испуганную лошадь под уздцы, двое плелись сзади, глядя под ноги. Эльза кричала, но все без толку. Мост кончился, еще чуть-чуть, и люди скроются под сводами Янтарного грота. На счастье Эльзы, лошадь остановилась. Те двое, что замыкали процессию, вышли вперед. Встали над двумя-тремя низкими, продолговатыми сугробами, о чем-то переговариваясь. Дальний сугроб шевелился, но Эльза не стала тратить попусту драгоценное время. Швырнув факел прочь, она шагнула за край рукотворной стены, покрытый мерзлой наледью, и начала спуск.
«Сорвешься!» – предупредила насмешница-метель.
Сивилла не ответила.
* * *
Это случилось два года назад. Родители привели для размена сына – Янека Гульда, редкого неудачника. Парнишка не видел дальше собственного носа. Руки у Янека, по словам отца, росли из задницы. Если он брал чашку – пиши пропало, собирай осколки. Если же брал нож… Впрочем, острого Янеку не давали. Спотыкался бедолага на ровном месте, набивая гроздья шишек. Еще он был дурковат, и все время ковырялся в ухе.
– Нюх, – сказал отец, охотник за трюфелями.
– Что? – удивилась Эльза.
– Нюх, говорю. Чутье. Как у свиньи.
– Как у собаки?
– Собака? Ха! – папаша Гульд дружески подмигнул сивилле. – Молодая хавронья заткнет вашу собаку под хвост. Вы когда-нибудь искали трюфели? Сволочной гриб растет на локоть под землей. Поди сыщи! Лично я охочусь на них со свиньей. А теперь буду охотиться с Янеком. Вот деньги за размен.
60 
