66 
«Опять», — подумал Яр и неохотно сказал:
— Издалека.
— Ты его узнал?
— Я же говорю: было далеко… Неужели ты думаешь, что тысяча людей устроила для меня спектакль? Зачем?
— Не люди, а те… Люди не знали, а тем не трудно устроить обман. Они обманывают всю Планету.
— Но зачем бы они стали обманывать меня?
— Как зачем? Чтобы вы… чтобы ты убрался с Планеты.
— Ты надеешься, — горько сказал Яр, — что Игнатика они где-нибудь спрятали, а похоронили куклу?
— Почему бы и нет? — сердито отозвался Чита. — Они сами куклы. Что им стоит?
Чтобы задавить в себе бесполезную надежду. Яр проговорил беспощадно:
— Нет. Им проще было сделать, чтобы он погиб. Раз и навсегда.
— Яр… Ты же сам говорил, что они не могут это сделать, если нас пятеро.
— Но Игнатик не знал, что вы живы…
— Зато те знали. К тому же Игнатик догадывался…
— Кроме того, это был несчастный случай.
— Подстроенный случай — тоже убийство… Яр…
— Что?
— Яр, а вдруг Тик живой и они держат его где-нибудь взаперти? А он и не старается вырваться, потому что они сказали, будто ты ушёл с Планеты… Совсем ушёл…
— Он доверчивый, — сказал Яр. — Но этому он бы не поверил.
— Яр, ты не обижайся… но ты же по правде ушёл.
— Это получилось, потому что Игнатика нет, — через силу сказал Яр.
Чита опустил голову, долго шёл молча. Хлюпал ботинками по раскисшему на асфальте снегу. Потом хмуро спросил:
— Почему ты боишься надеяться?
— Потому что… — глухо сказал Яр, — надежда погибнет, и будет ещё страшнее.
Чита удивленно вскинул голову и снял очки.
— Страшнее? — звонко спросил он. — Что может быть страшнее для Игнатика, если он погиб? Или вы боитесь за себя, Яр?
— Дурак! — крикнул Яр. Жалобно, зло и с непонятным облегчением. — Чего я боюсь?! Я…
— Вот почтамт, — сказал Чита.
…Почтамт был знаком по Нейску. Три этажа, полукруглые окна, башня с квадратными часами. Левое крыло здания было изъедено огнём и шмелями, камень превратился в сизую губку. Правая часть и центр с башней уцелели, только на башне покосилась решетчатая антенна. Окна выбиты, нигде ни огонька.
— Почтамт. Ну и что? — насупленно сказал Яр.
Чита переглотнул. Прищуренно посмотрел на антенну.
— Если станция цела, можно дать сигнал… Яр, сразу по всем каналам! «Тик, мы живы, мы тебя ждём!» Нас попытаются заглушить, но сразу не успеют.
— Чита, но если он… если ты говоришь, его держат взаперти, разве он услышит радио?
— Он всё равно узнает. Вся Планета будет знать, узнает и он… Яр, он услышит. Он даже траву умеет слушать, даже снег…
«Он говорит умеет, а не умел», — подумал Яр. У него редко и глухо стало толкаться рядом с бликом сердце.
Чита смотрел на Яра требовательными глазами стрелка. И сказал:
— Даже если это самый маленький шанс…
Сумрачный вечерний свет входил в громадные разбитые окна, и в залах стояли серые полусумерки. Чугунные лестницы плавными разворотами вели с этажа на этаж. Ступени гудели под ботинками, эхо тоже гудело в пустой громаде здания — от подвала до башни. Кафельные полы были усыпаны бумагами. Сквозняки шевелили их.
Чита сказал на ходу:
— Может быть, это смешно… Знаешь, Яр, я попросил снежинок-пятилистников рассказать про нас Игнатику. Если ветры донесут их к нему. Но радио, конечно, надёжнее…
Яр промолчал.
На верхнем этаже Яр и Чита прошли несколько больших комнат, заставленных телеграфными аппаратами. Шелестели бумажные ленты, катались под ногами наполовину сгоревшие свечи. Такие же свечи стояли у аппаратов и на подоконниках, посреди лужиц застывшего стеарина.
— Смотри-ка, — уважительным полушёпотом произнёс Чита. — Электричества уже не было, а люди всё равно дежурили. При свечах…
Здесь, наверху, было как-то уютнее. Почти все окна оказались целыми, не гуляли сквозняки. В одной из комнат, за панелью громадного коммутатора трещал неизвестно как выживший сверчок. Казалось, коммутатор включен и ждёт вызова, хотя из панели торчали оборванные провода.
Чита привёл Яра к обитой жестью двери.
— Вот здесь…
Дверь была закрыта. У скважины замка висела на проволочке пломба.
Яр оглянулся на Читу, пожал плечами и оборвал пломбу. Надавил на дверь плечом. Сильнее, сильнее… Что-то пружинисто лопнуло, дверь отошла…
66 
