67 
— Чертовски верно. Хочешь ее — так и черт с тем, чего она там хочет. — Бен сделал большой глоток.
Бретт последовал его примеру, потом со стуком опустил стакан на стол:
— Черт, ей понравится, стоит только попробовать.
— Конечно понравится, — согласился Бен.
— Только подумай, я, как джентльмен… — Он уныло покачал головой.
— Ну, парень, ты просто псих! Покажи этой девчонке, кто носит штаны в вашей семье, и не тяни. Не сделаешь сейчас — она будет командовать тобой до самой смерти.
— Чертовски верно, — сказал Бретт, хлопая ладонью по столу. Официантка принесла очередную бутылку. Бретт с ухмылкой вручил ей несколько долларов. — Слушай, Бен, это за тебя. Развлекайся.
Он встал и был чрезвычайно удивлен, когда не сразу сумел восстановить равновесие. Неуверенными движениями он поднял пиджак, натянул его и улыбнулся Бену.
— Не забудь свою шикарную шляпу, — сказал Бен.
— А, да. — Бретт напялил ее набекрень. — Будь здоров, друг. — Он вышел, покачиваясь.
Как только она увидела его, ей снова ярко вспомнилось пережитое унижение.
Бретт стоял прислонясь к дверному косяку и ухмылялся:
— Привет.
В первый момент она не поняла, в чем дело. У него был слегка небрежный вид, хотя обычно он одевался безупречно, и он улыбался. Это сбивало ее с толку. Он оттолкнулся от косяка, принял вертикальное положение и слегка покачнулся, после чего шагнул вперед.
Сторм отпрянула от изголовья кровати:
— Бретт, вы пьяны.
Он блеснул своей обаятельной улыбкой:
— Угу. Я говорил вам, что вы прелестны? Он подошел к кровати. Сторм обнаружила, что испугана и странно возбуждена — одновременно.
— Бретт…
Он рухнул на постель рядом с ней.
— Такая чертовски красивая, — хрипло пробормотал он, обнимая ее.
— Бретт, не надо, — запротестовала было она, хватая его за руки и не слишком усердно сопротивляясь, когда он притянул ее к своей твердой, как стена, груди, и улыбнулся этой пьяной мальчишеской улыбкой. Внутри нее творилось что-то странное.
— По-моему, меня околдовали, — невнятно сказал он, потом закрыл глаза и принялся тереться лицом о ее лицо.
У Сторм грохотало сердце. Она не хотела его. Его лицо было жестким и колючим, и это оказалось восхитительным ощущением. Его ладони удивительно нежно скользили вверх и вниз по ее рукам.
— Пожалуйста, Бретт, не надо, — взмолилась Сторм, отталкивая его. К се удивлению, он отпустил ее, откинулся назад и с пьяной сосредоточенностью принялся ее разглядывать.
— Я хочу тебя, — наконец сказал он. — Ты мне нужна. Уступи мне, chere, прошу тебя…
Она отвернулась от его губ, и поцелуй пришелся на ухо. Чувство облегчения, когда он промахнулся, вскоре поблекло, когда он принялся легонько покусывать ухо, обдавая се легким, чуть слышным дыханием, вызывая в ее теле восхитительную дрожь.
— Бретт! — Она вдруг подумала, что это похоже на сон.
— О Боже, — проговорил Бретт, подминая ее под себя. — Сторм, не надо так поступать со мной. Не прогоняй меня. Ты нужна мне, chere, ты же знаешь, что нужна мне…
В его голосе звучала нотка мольбы, так изменившая обычный сердитый, приказной тон. Когда он уткнулся носом ей в шею, обхватив ладонью грудь и слегка стискивая ее она замерла. Ей хотелось рассердиться, и, казалось бы, после всех его ужасных поступков это так легко, но оказалось, что нет. Все, что ей оставалось, это ощущать жар и твердость, шелковистость и сталь, и она, не в состоянии сопротивляться, начала уступать.
Он снова и снова осыпал короткими, восхитительно легкими поцелуями ее лицо, одновременно бормоча:
— Почему ты так сопротивляешься мне? Почему ты меня не любишь? Она меня тоже не хотела — почему это, Сторм, почему? Почему всегда тебя хотят те, к кому ты равнодушен, а те, кого ты хочешь, в ком ты нуждаешься, прогоняют тебя снова и снова…
Она обхватила ладонями его лицо, вынудив замолчать.
— Кто, Бретт? — спросила она, не в силах сдержать ревность. — Кто прогнал тебя? Кто тебя не хотел?
Он поморгал, глядя на нее, потом улыбнулся, закрыл глаза и крепче прижался щекой к ее ладони. Вздохнул:
— Не отпускай меня, Сторм.
— Кто, Бретт? Кто не хотел тебя? Он взглянул на нее:
— Моя мать. Мать продала меня моему отцу. И знаешь что? Ужасно смешно. По какой-то чертовой причине я любил ее — даже тогда.
— О, Бретт, — в ужасе, сочувственно воскликнула Сторм. — Она не могла… ни одна мать не может продать своего сына.
— Она смогла, — сипло сказал он. — Шлюха смогла. Иди сюда, милая. М-мм.
67 
