ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

  Джорджи вошла в комнату. Там было столько людей, что она сначала даже зажмурилась от неожиданности,

  — Посмотрите-ка на нее, — произнес Роберт Кемп. — Она забыла о нашем приезде. — С этими словами он заключил дочь в объятия.

  — Папа, ну конечно же, я все помню, — соврала Джорджи. — Как съездили?

  — Замечательно! А как поживает мой любимый внук? И где же он?

  — Что-то случилось, Джорджи, дорогая? — обратилась к девушке ее более проницательная мачеха.

  — Все в порядке, Мэри, не волнуйся. Никки в саду, папа. — За дверью раздался звонкий детский смех. — Нет, подожди, ты еще успеешь увидеть Никки, — попросила Джорджи, когда Роберт уже было направился в сад. — Мне нужно вам кое- что сказать. – Глубокий вдох... успокойся, говори уверенно... и не пускайся в извинения.

  — Ну, тогда начинай, — с нетерпением подгонял ее отец.

  — Сядь, Роберт, — обратилась к нему жена.

  — Вообще-то ничего страшного не произошло. Просто я приняла решение.

  Бабушка первой нарушила тишину.

  — Оно связано с тем человеком? Ты снова виделась с ним. Я слышала, что он приезжал сюда.

  — О ком вы говорите? — спросил Роберт Кемп в растерянности.

  — Анголос Константин. Он был здесь.

  Роберт повернулся к дочери.

  — Скажи, что это неправда, Джорджи.

  Все смотрели на нее в ожидании.

  — Анголос имеет право видеться с Никки, папа.

  Отец обхватил голову руками.

  — Этот человек снова одурманил тебя, — простонал он. — Как бы я хотел, чтобы ты никогда не встречала Анголоса Константина на своем пути.

  — Но тогда у меня не было бы Никки.

  — Надеюсь, ты сказала ему, что мы не нуждаемся в его услугах.

  — Не совсем, — запнувшись, проговорила Джорджи. — Вообще-то я согласилась вернуться с ним в Грецию...

  Повисла напряженная тишина. Первым пришел в себя отец. Он подошел к окну и выглянул на улицу.

  — Он сейчас здесь?

  — Отец, прошу тебя, — взмолилась девушка.

  — Ты что, совсем потеряла голову?

  Бабушка достала пузырек с лекарством.

  — А если этот человек попросит тебя прыгнуть в колодец, ты сделаешь это? За одну ночь в его постели ты готова душу дьяволу продать, — добавила она драматично, — а что еще хуже, и душу своего ребенка в придачу.

  Джорджи покраснела.

  — Никки имеет право знать, кто его отец, бабушка.

  — Я говорю не о своем правнуке, а о тебе, — возразила пожилая женщина.

  — Если этот мерзавец близко подойдет к моему внуку, я... — взорвался Роберт Кемп.

  Джорджи потеряла терпение. Ее семья всегда поддерживала ее, но сейчас они обсуждали ее жизнь.

  — Что ты, папа? — спросила она. — Преподашь ему урок? Думаешь, у тебя получится? Прости. — Джорджи закусила губу. — Я знаю, ты заботишься обо мне, но ведь это моя жизнь. И это не импульсивное решение. Я все обдумала.

  — В таком случае мне нечего сказать.

  Джорджи вздохнула с облегчением.

  — Спасибо, папа.

  Джорджи протянула ему руку, но мужчина проигнорировал ее жест. Он подошел к жене и обнял ее за плечи.

  — Ты можешь ехать в Грецию со своим так называемым мужем. Но в таком случае забудь о моем существовании.

  — Ты не можешь так поступить, папа, — проговорила Джорджи, хотя и знала, что он способен на такое.

  — Роберт! — запротестовала Мэри. — Не ставь ее перед таким выбором. Он не имел в виду то, что сказал, милая.

  — Нет. Я отвечаю за свои слова. Если ты уедешь в Грецию, я отказываюсь от тебя. Иногда нужно принимать решительные меры, Мэри. — Роберт с каменным лицом посмотрел в сторону дочери. — Ну так что, Джорджи? Ты выбираешь свою семью или этого человека, который за последние три года был так занят, что даже не поинтересовался, жив ли еще его ребенок?

  — Я уже приняла решение, папа. И не изменю его.

  Роберт Кемп застыл на месте.

  — Ты возвращаешься в Грецию?!

  Бабушка взяла свою трость и с величественным видом поднялась на ноги

  — Ты неблагодарный ребенок

  — Бабушка пожалуйста, не... — Джорджи горестно посмотрела на отца. — Я знаю, что такое не иметь кого-то из родителей. Я не хочу, чтобы Никки...

  — Думаешь, твой отец запрещал матери навещать тебя?

  — Я ни в чем его не виню. Я понимаю, что мама сделала ему очень больно.

  29