8 
– Скажи, Дина, у тебя есть кто-нибудь? – Эдуард Сергеевич поднялся и направился к бару.
– Вы имеете в виду… мужчина? Нет. Никого нет.
– Но ты же такая красивая девушка. Почему?
– Да потому, что все они – козлы, – сказала она и покраснела еще больше.
– Я понимаю – тебя кто-то обидел. Кто?
– Вам назвать его имя?
– Как хочешь…
– Эту сволочь зовут Виктор Кондратьев. Он руководитель фирмы «Амфора». Ладно, налейте мне рюмочку коньяку… Конфеты, пожалуйста, мои любимые, с вишней… – Она села на диван и расслабилась. Вспомнила прошлое. – Эта сволочь торгует греческими товарами. Вот так.
– А как он тебя обидел?
– Переспал с моей подружкой, Таней Федоровой. Мы с ней как сестры были. Я не понимаю, как так можно – предать, переспать с моим женихом, а потом извиняться… неужели не понятно, что я все равно никогда не прощу?
– А она из какой среды?
– Не поняла… – Дина облизала горькие от коньяка губы. – В каком смысле?
– Вы с ней вместе где-нибудь работали?
– Да все в этой же «Амфоре». И так отлично все складывалось… Знаете, мне так больно вспоминать. Зато теперь я совершенно одна, свободна и не хочу связываться с мужчиной. Мне спокойно и уютно, если хотите знать. Я не лукавлю, вы не подумайте…
– Но ты же женщина…
– Знаю. Но я не верю мужчинам, как вы не понимаете?
– У тебя такое озабоченное лицо. Ты действительно собираешься в этот Красноармейск? Зачем? Чтобы вылечить бабушку?
– А что в этом особенного? Честно говоря, я и не знала, что у меня там есть бабушка… – Лгать оказалось делом неприятным и опасным. Опытный генерал легко может подловить ее на вранье. – Эдуард Сергеевич, вы бы рассказали что-нибудь о себе.
– А нечего рассказывать… Была семья – и нет.
– Неужели все погибли?
– Нет, упаси боже! Просто у всех своя жизнь – и у бывшей жены, и у детей…
– Знаете, вот с кем ни поговорю – у всех одна и та же история. Развод. Все разводятся. Это так грустно. А я бы хотела состоять в настоящем, официальном браке, и не вижу здесь ничего смешного… Штамп в паспорте – это не просто фиолетовая печать. Это серьезно. Это совместная жизнь, это когда всегда и во всем вместе, когда все принадлежит обоим и когда это не в тягость… Когда не надо никаких брачных договоров, которые уже с самого начала допускают вероятность развода. А вы как думаете?
– Я тоже так думал. Но разве я мог предположить, что моя жена бросит меня?
– Знаете, даже как-то не верится…
Дина почувствовала, что спина ее застыла. Хотя в комнате было жарко натоплено, все равно ей стало как-то не по себе. И Эдуард Сергеевич заметил, что с ней не все в порядке.
– Спина замерзла.
Он легко поднялся и сел рядом с ней, обнял ее.
– А так?
Он не волновался, и Дине показалось, что он повел себя совершенно естественно, без тени смущения, словно каждый вечер обнимал ее за спину.
– Так теплее… Но, Эдуард Сергеевич…
– А так? – Он чмокнул ее в щеку и приобнял, поцеловал в макушку. – Какая же ты нежная, красивая. Ты, Дина, просто драгоценность!
– Вы раньше никогда не делали этого…
– Глазами – делал, – признался он со вздохом. – Раньше глазами раздевал, а когда ты стала сама раздеваться, то все остальное только представлял…
– Эдуард Сергеевич!
И тут случилось невероятное. Он вдруг встал, легко поднял ее с дивана и понес в спальню. Она не успела ни закричать, ни отбиться, ничего… Ее воля была совершенно парализована, а мужчина, непонятно как оказавшийся тоже раздетым, обрушился на нее своим твердым, железным и сильным телом с таким неистовством, что от непонятных чувств она вся покрылась испариной. Забывшая, что такое мужчина, она подумала, что ее сейчас разорвут, ей хотелось плакать, но слез почему-то не было. Генерал насиловал ее в самом прямом смысле. А она всегда считала, что он больной человек, необратимый импотент. Оказалось – сильный и здоровый мужик, все эти месяцы, что она ходила перед ним раздетая, сдерживавший свои желания.
Когда она открыла глаза, его рядом не было. Потная, истерзанная, она лежала на сбившейся постели и думала, что это конец. И что она сама во всем виновата. И кто ей поверит, что она этого не хотела? Столько времени ходить перед мужчиной голой…
Она встала, чувствуя, как ослабли ее ноги. Злым и отчаянным движением обтерла концом простыни влагу с бедер и живота. Затем завернулась в тонкое одеяло, вышла в гостиную, стараясь не смотреть на сидевшего в кресле-качалке окаменевшего генерала, быстро схватила вещи и снова вернулась в спальню. Принялась судорожно одеваться. Когда была уже в передней, с сумочкой, в дверном проеме возникла тень.
8 
