Особенно,... 
101 
Николь окинула взглядом многочисленные лестничные пролеты. Рука коснулась полированных перил из тикового дерева. Красная с золотом дорожка покрывала ступени. Огромные картины — пейзажи и портреты — висели на стенах вдоль лестницы.
Они не остановились на второй лестничной площадке, а продолжали подниматься вверх.
— Здесь много комнат, но покои его светлости и ваши — на третьем этаже, — объяснила миссис Вейг.
Слова экономки вернули Николь к действительности, к тому, что ей сегодня предстоит испытать. Через полчаса Хэдриан будет у дверей ее комнаты. Желудок отозвался спазмами, пульс участился. Если бы только она была уверена, что сможет обуздать свою страсть к нему. Но такой уверенности у нее не было: несмотря па всю злость к нему, на все события дня и стычки между ними, она не могла не признать, что он самый прекрасный мужчина, которого ей когда-либо доводилось видеть.
Но она умрет от досады, если этой ночью он добьется своего.
Наконец Николь вошла в свою спальню через огромную гостиную, декорированную бело-розовой тюлевой тканью. Слева был кабинет со стенами, оклеенными обоями в полоску вишневого цвета. Были также два просторных кабинета и гардеробная. Основным цветовым тоном был розовый с белым. Даже пол в ванной был выложен из мрамора бледно-розового оттенка. Николь вдруг поразила мысль, что эту цветовую гамму выбирала Элизабет и что интерьер этих комнат будет постоянно напоминать ей об умершей девушке, которую так любил и по которой так горевал Хэдриан. Хэдриан, который стал ее мужем.
Ей мгновенно разонравились бело-розовые тона.
Пять горничных, включая ее Ани, распаковывали чемоданы. Это были не все ее вещи, остальные придут только через неделю.
Нечто большее, чем тревожное предчувствие, беспокоило Николь: ей было отчаянно грустно.
— Спасибо, — сказала она девушкам и экономке, — все хорошо, а остальное я доделаю сама. — Ей очень хотелось остаться одной.
Служанки с удивлением посмотрели на молодую госпожу. Только Ани с приоткрытым от восторга ртом продолжала рассматривать одежды хозяйки.
Экономка вежливым тоном сказала ей:
— У нас много прислуги, ваша светлость. Если вам что-нибудь понадобится, потяните просто за шнурок звонка.
Николь кивнула. Миссис Вейг отпустила всех, оставив одну Ани.
— Не желаете ли вы еще чего-нибудь?
— Только ванну.
— Она наполнена. Доброй вам ночи!
Николь настолько растерялась, что совершенно не знала, что ей делать. Она опустилась на огромную кровать, покрытую бархатным покрывалом бледно-розового цвета и отгороженную занавесом. Похоже, что этой кровати было несколько сотен лет. На покрывале лежала прозрачная ночная рубашка невесты. Скоро придет Хэдриан заявлять о своих правах мужа!
— Вам плохо, мэм? — участливо спросила Ани. Затем, покраснев, исправилась: — Я хотела сказать, ваше сиятельство.
— О, пожалуйста, Ани, не нужно этих формальностей.
Николь встала с кровати, подошла к окну и отдернула тяжелые белые драпировки. Но за окном ничего не было видно. Ночь была темная и туманная. Только несколько ламп освещали полукруглую подъездную площадку, выложенную гравием.
— Ани, я хочу побыть одна.
Ее все еще била дрожь, сейчас даже больше, чем раньше. Необходимо было быстро принять какое-то решение.
Ани поспешила к ближайшей двери. Открыв ее, она оказалась в гостиной. Покраснев, она нашла дверь и коридор и тихо закрыла ее за собой.
Николь стояла и смотрела на бело-розовую постель, на легкую как дымка ночную рубашку, которую специально изготовили такой, чтобы зажечь чувственные желания мужа.
Она вспомнила его поцелуи, прикосновения.
Озноб усилился. Николь внезапно почувствовала крайнюю усталость. Она села в красное кресло и попыталась сосредоточиться, чтобы найти решение, но мысли путались. Одно она твердо знала: она не позволит Хэдриану подавить ее волю. А потом она подумает о будущем, о том, как относиться к их совместной жизни и к нему.
Она еще не знала, осмелится ли она сегодня закрыть дверь и не пустить Хэдриана в свою спальню. Приняв решение, она подошла к двери. Было слышно, как громко стучат старинные часы на стене справа от нее. Она уже не думала, сколько времени осталось до того момента, когда появится Хэдриан. То, что он разъярится, найдя ее дверь запертой, было очевидно, но ей казалось разумней не пустить его и дать завтра по этому поводу объяснения, чем выдержать еще один скандал сегодня. Она заперла на ключ обе двери: ту, которая ведет в гостиную, и ту, которая ведет в коридор. Она встала посреди спальни, сомнение охватило ее: так начинать совместную жизнь нельзя. Решительность покинула ее, и тут раздался стук в дверь.
101 
