88 
– Но его удушили.
– Мало ли… Адвокатов убивают и за другие делишки, так что я здесь ни при чем. И вообще, не слишком ли много вопросов ты мне задаешь?
– Зачем ты пришла ко мне? Ты собираешься убить меня? Ты больна?
И тут я получила оплеуху. Неожиданно и резко. Я вскочила, не понимая, что со мной происходит и почему я еще не вцепилась этой гадине в лицо ногтями, но ничего поделать так и не смогла и тяжело опустилась обратно на диван.
– Собирайся, ты должна пойти со мной… – вдруг услышала я.
– Куда?
– Увидишь.
– Но я не хочу никуда идти… Оставь меня в покое…
Как же я тогда пожалела, что открыла ей дверь. Но дело в том, что, даже увидев ее в дверной «глазок», я все равно не поверила в реальность ее существования. Надо признаться, что в тот момент я восприняла ее появление как фрагмент сна…
– Говорю же, пошли! – И она рывком подняла меня с дивана. Подтолкнула в спину и заставила обуться. – Пошли, мне некогда, мне уже пора… Только перед тем, как мы выйдем отсюда, ты отдашь мне все мои платья, понятно? Где мои платья? Быстренько складывай их в чемодан и поехали…
Она сама распахнула шкаф, собрала в охапку все свои платья и принялась складывать их в чемодан, что-то бормоча себе под нос, словно подсчитывая и проверяя, все ли на месте. Потом захлопнула чемодан, заперла его и, взглядом приказав мне взять его и нести, направилась к двери:
– Ну! Живее!!! Кстати, там не хватает белого платья…
Конечно, откуда бы ему взяться, если я дала его на время Тане Журавлевой?!
Никогда в жизни мне не было так стыдно и страшно. Казалось, что я вижу кошмарный сон и никак не могу проснуться. Я даже ущипнула себя, но, кроме истинной, реальной боли, ничего не почувствовала.
Мы сели в большую черную машину с затемненными стеклами, Пунш включила магнитофон, и салон, словно шипящими змеями, стал наполняться шелестящей, громкой и очень странной музыкой. Высокий женский голос гармонично вливался в это музыкальное и тревожащее душу шуршание… Я впервые слышала такое.
В марках машин я не разбираюсь, но, судя по тому, что практически не слышно было шума мотора и машина плавно скользила по сумеречным улицам Адлера, петляя и проносясь мимо пышных цветущих деревьев и цветников, это была иномарка, просторная, комфортная, роскошная… Да и Пунш смотрелась в ней великолепно.
– Что тебе говорил Сос? – вдруг услышала я, и от стыда мое лицо запылало, наливаясь кровью. Только этого мне и не хватало! Чтобы кто-то спросил меня о Сосе! Да это же мое личное, интимное, и какое кому до этого дело? Зато теперь мне стала ясна причина ее визита. Сос! Вон оно что! Ей не терпелось узнать, не проговорился ли он о чем-то таком, чего я не должна была услышать…
– Я не знаю никакого Соса, – ответила я и закашлялась, потому что горло мое от волнения пересохло.
– Знаешь, как знают его многие женщины, но ты не должна вмешиваться в мою жизнь и носить мои платья, выдавая себя за меня… Идиотка! – в сердцах выкрикнула Пунш и бросила на меня взгляд, переполненный злостью и презрением.
Внезапно она улыбнулась (и хотя я успела отметить про себя, что такая смена настроений характерна для человека с поврежденной психикой, легче мне от этого не стало).
Кроваво-красный рот ее ухмылялся… Как же я ненавидела ее в эту минуту…
– Что это за платья? У тебя их много? – вырвалось у меня, потому что в тот момент моя голова, очевидно, скорее напоминала пыльный, забитый старыми платьями шкаф, нежели черепушку с таким необходимым атрибутом, как мозги.
– Не твое это, конечно, дело, но я все же тебе объясню. Эти платья – мои талисманы, доставшиеся мне по наследству. Мне в них везет, понятно? Кроме того, на них сильно западают мужики… Что же касается количества, то платьев вполне достаточно, чтобы с их помощью претворить в жизнь все мои идеи…
– Какие еще идеи? Бредовые?! Ты же сумасшедшая! Тебя ищут! – И вдруг в голове моей что-то произошло, и я понесла совершеннейшую чушь: – Но если это все же не ты ограбила и убила всех этих несчастных, то знай, что кто-то пользуется твоим пристрастием к старым платьям, чтобы тебя подставить; кто-то скопировал их и теперь рисуется в них в людных местах в обществе будущих жертв…
Да, да… Я стала выдавать ей всю информацию, полученную мной из разговора Екатерины Ивановны Смоленской с Изольдой, и остановить меня было уже невозможно.
Эта Пунш буквально потрошила меня, непонятным образом заставляя выкладывать ей все новые и новые подробности этих убийств, словно знала о том, что я единственный человек, способный на такой дичайший поступок.
88 
