60 
Закрыв лицо руками, торопливо прошла мимо растерянной Надежды Федоровны и скрылась в своей комнате, захлопнув за собой пяткой дверь. Видимо, все-таки плохо захлопнула, потому что донеслось вскоре в ее комнату бабушкино встревоженное:
– Алена! Аленушка! Приезжай, пожалуйста, побыстрее! Я совсем не знаю, что с ней делать… Что? У нее истерики такие непонятные… И на пустом абсолютно месте, главное! Говорит, ничего еще не решила… Да, да, так и говорит… Приедешь? Ну, слава богу…
Даша проплакала весь вечер, уткнувшись лицом в подушку, а потом уснула крепко, как спится всегда после долгих обильных слез. Снилась Даше всю ночь неведомая ей маленькая Лерочка с синими огромными бантами, смотрела на нее разными взглядами – то виноватым Марининым, то вопросительным бабушкиным, то не знающим сомнений маминым, а то ни с того ни с сего иконописными тревожными глазами Наташи Егоровой вдруг уставилась…
Поздним уже утром ее разбудил Наташин звонок – не зря, видно, приснилась. Услышав голос подруги, Даша снова чуть не расплакалась в трубку, но тут же и взяла себя в руки. И в самом деле, сколько ж можно слезы лить.
– Даша, ты на меня обижаешься? Не обижайся, Даш… – выпалила Наташа в трубку, даже не поздоровавшись. – Ну чего нам так расставаться по-глупому? Ты прости меня, если обидела. В конце концов, каждый в жизни поступает не так, как хочется, а как нужно…
– Погоди, Наташ… – растерялась вдруг Даша. – Я не поняла, почему расставаться-то?
– Ну как почему? Уезжаю ведь я, Даша. Завтра Костик с дядей Володей да со Светой за мной приедут.
– Решилась все-таки?
– Ну да… А что делать? Другого выхода у меня нет, получается. Так что ты права – осуждать я тебя не имею права. Прости.
– Да ладно, чего ты…
– Попрощаться-то придешь? Сможешь? Или болеешь сильно?
– Приду! Приду, конечно! Они когда приедут?
– С утра, сказали. Сегодня Нинель Николаевна меня в школе отвела в сторонку, такого наговорила… Пугала, что не будет мне там жизни, Даш. И судьбы мне не будет. Ни мне, ни ребенку моему. Что не простит она мне Костика. Да я и не обижаюсь, ее можно понять. Она через себя, можно сказать, перешагнула, чтоб сына от меня спасти, а я? Так, понимаешь, противно себя чувствую, будто виновата в чем… Я сегодня и документы уже забрала.
– Наташ, я приду! Ты без меня не уезжай, ладно? Дождись обязательно. Ты ведь у меня здесь единственный близкий человек. Ты да баба Зина еще… А насчет исторички не переживай. Так ей и надо. Ничего-ничего, действительно так и надо… Судьбы они наши тут будут решать…
– Дашк, ты что, плачешь?
– Да не плачу я! – проговорила-прокричала в трубку Даша, размазывая по щекам давно уже бегущие слезы. – Я не плачу, я отчаиваюсь! Не знаю, что мне делать, Наташка…
– А это ты сама должна решить, что тебе делать. Главное – не слушай никого. Только сама решение принимай. Это твоя жизнь, в конце концов, и ребенок в тебе тоже твой. Никто не имеет права его судьбой распоряжаться. В любом случае это должно быть твое решение, чтоб потом не обвинять никого. Да не реви так, чего ты! Лучше сядь и думай.
– Да я и так тут думаю сижу целыми днями… С одной стороны, они ведь и правы немножко, Наташ! Ну какие мы с тобой матери? Малолетки несмышленые. Надо же за ребенка ответственность нести, кормить-поить, воспитывать… Вот если бы баба Зина тебя к себе не приняла, вот куда бы ты пошла из роддома?
– Не знаю, Даш. Пошла бы куда-нибудь, наверное. По месту своей прописки пошла бы. С матерью воевать начала, но Макарку все равно не отдала бы никому! И малолетство наше тут ни при чем. Дело в материнстве, а не в малолетстве. Не отчаивайся, Даш! Хлопай по воде руками-ногами изо всех сил, и выплывешь! Спасение утопающих…
– …дело рук самих утопающих! – закончила за Наташей знакомо-избитую фразу Даша и усмехнулась грустно, размазывая по щекам слезы.
– Ладно, Даш, пока. До завтра. Я не могу долго говорить, мне домой бежать надо. Пора Макарку кормить, молоко бежит…
– Пока, Наташ…
Даша положила на рычаг трубку, и телефон тут же затрезвонил снова, не дав ей и секунды опомниться.
– Дашенька, вставай быстрее и умывайся! – затараторила ей в ухо испуганно Надежда Федоровна. – И надень на себя что-нибудь приличное! Я имею в виду, не пижаму. И причешись…
– А что такое, бабушка? Зачем? – удивленно перебила ее Даша.
– Сейчас Катя с той самой парой семейной к нам придет! Помнишь, она говорила? Которые согласились оформить тебя как суррогатную мать. Так что давай, Дашенька, подсуетись. Они уже идут, а я тебе звоню, звоню… А телефон занят все время! Я тоже прибегу через двадцать минут… Давай, Дашенька, я побежала…
60 
