Особенно,... 
43 
Мы вышли из гостиницы, Ганс сказал, что до клуба пешком около получаса, но если мне лень идти, то он возьмет такси.
— Что ты! — возразила я. — Лучше прогуляемся! Гослар необычайно красивый город. А ты тут родился и вырос?
— Да, — кивнул он. — И по правде говоря, никуда еще отсюда не выезжал. Мне ведь всего восемнадцать.
Мы завернули за угол. Через два здания на улице стояли большие полосатые зонты, в их тени прятались столики уличного кафе.
— Хочешь пива? — вдруг предложил Ганс. — Может, ты голодна? Неподалеку есть отличная сосисочная! Ее хозяйка тетушка Агата — кузина моей матери. У нее делают такие сосиски, просто пальчики оближешь! И соусы к ним очень вкусные!
— Нет, спасибо, — отказалась я. — После обеда еще отойти не могу. А спиртное я не употребляю, даже пиво. Но вот от сока не откажусь, — добавила я, заметив, что он огорчился.
Мы подошли к кафе и заняли столик с краю возле красивой клумбы с розовыми, сладко пахнущими флоксами. Ганс взял себе литровую кружку пива, я попросила персиковый сок. Он с удовольствием отхлебнул пену и облизнулся.
— А ведь уже завтра ты не сможешь вот так наслаждаться простыми радостями, — тихо проговорила я и внимательно на него посмотрела.
Но Ганс не отреагировал. Он сделал большой глоток и откинулся на спинку стула. Я пила сок и наблюдала за ним. После небольшой паузы он сказал:
— Ты красивая девушка и навряд ли сможешь понять такого, как я. Думаешь, я не знаю, как выгляжу? Я с детства был реалистом. Меня дразнили заморышем чуть ли не с пеленок.
Я отодвинула стакан с недопитым соком. Видно было, что Ганс сильно волнуется. Иногда он переходил на родной язык, но тут же извинялся и вновь начинал говорить по-английски. Он рассказал, что у его отца имеется небольшая мастерская по ремонту бытовой техники, мать всю жизнь занимается хозяйством и детьми, помимо Ганса в семье есть еще две девочки. Он закончил школу в прошлом году, но у него никто не спрашивал, чем бы он хотел заниматься в дальнейшем. Родители были твердо уверены, что Ганс обязан продолжать дело отца.
— Хотя мне это неинтересно! — запальчиво заявил он. — И никогда не было интересно! Но разве меня кто-нибудь спрашивает? Я всегда считался слабаком, неудачником. Да и с девушками одни проблемы. Еще бы! С моей-то внешностью! В пятнадцать лет я влюбился без памяти, но она лишь смеялась да обзывалась. Я ей и цветы, и конфеты дарил! Даже стихи писал, все напрасно. Тогда я вены перерезал. Спасли! Родители шума поднимать не стали, городок маленький, сплетен не избежать. После этого что-то со мной случилось. Понял я, что дальше так жить не хочу. Ясно видел, что меня ждет дальше. Работал бы у отца, всю жизнь занимаясь нелюбимым делом. Затем женили бы на какой-нибудь хорошей девушке, но наверняка уродине. Наплодил бы детей от нелюбимой жены. Вечером пиво и футбол с друзьями. Вот и вся жизнь!
— И что плохого? — спросила я, когда он замолчал и начал жадно допивать пиво. — Многие так живут! Им это нравится.
— А ведь ты тоже выбрала весьма необычный путь, — ехидно заметил Ганс, закончив пить.
Он отодвинул кружку, подозвал официантку и заказал еще.
— Я ничего не выбирала, — тихо произнесла я. — Все получилось само собой. Я понятия не имела, кем Грег является на самом деле. А когда полюбила его без памяти, поздно было что-то менять, понимаешь?
— А может, и я полюбил Ренату без памяти? — прошептал он и придвинул ко мне лицо, заглядывая в глаза.
— Все может быть, — сказала я. Официантка принесла пиво. Ганс сразу сделал несколько больших глотков.
— Я хотел вырваться из своего привычного круга, — продолжал он. — Один мой приятель брал уроки живописи. Как-то я отправился с ним ради интереса. Это был совсем другой мир, меня так захватило все происходящее в мастерской, что я стал постоянно туда заходить. А затем мастер предложил и мне попробовать свои силы. Я освоил рисунок, потом пристрастился к расписыванию масок. Вначале сделал одну для карнавала, и она всем очень понравилась. Затем стал заниматься этим более серьезно. Сейчас у меня уже около двух десятков разных масок. Даже заказы появились, но родители, конечно, этим недовольны.
Он нахмурился и вновь стал пить пиво. Я уже с испугом смотрела, как пустеет его кружка. Но Ганс выглядел трезвым. Правда, по-прежнему очень возбужденным.
— Конечно, родители мечтали, чтобы ты работал у отца, — заметила я. — Так принято!
43 
