66 
— Мариночка, у вас что, тоже неприятности какие, да? Я вижу, вы чем–то расстроены…
— Да, Сергей Сергеич, и у меня тоже неприятности, — медленно покачала она головой и быстренько перестроилась внутри себя на деловой лад, потому что такое искреннее проявление человеческого, а главное, мужского участия, она по опыту знала, просто грех, грех было для себя не использовать. Человек, мужчина точнее, в этом участии раскрывается весь, как цветок, вот тут и надо не пропустить момент, тут и надо врезать хороший хук левой, чтоб вышибить его из состояния здравой рассудительности надолго…Она поднесла кокетливо к губам чашечку с кофе, выдерживая нужную для момента паузу, чтоб не длинную и не короткую, чтоб в самый раз, и затаилась…
— А я могу чем–нибудь вам помочь, Мариночка?
— Да что вы, Сергей Сергеич… Чем вы мне таким можете помочь…
— Ну все же?
Марина элегантно поставила чашечку обратно на блюдце и, приподняв красиво бровь, задумчиво взглянула в глаза Сергунчику, словно решала про себя, стоит ли доверять этому человеку свою проблему. Опять таки выдержав достойно нужную паузу и тихо вздохнув, произнесла:
— Да вот, знаете ли… Может случиться так, что скоро мне жить будет просто негде…
— Как это – негде?
— Ну, понимаете, я сейчас снимаю хорошую квартиру, но может статься так, что придется ее освобождать. Прямо ума не приложу, что делать! Надо новую искать, а у меня как раз с деньгами трудности…
— Мариночка, если бы вы только позволили мне о вас позаботиться! Я бы на все ради вас… Я бы и квартиру нашел, и оплачивал бы ее… Да ради такой женщины…
Марина, скромно потупив взор и улыбнувшись благодарно и загадочно, только махнула на него ручкой:
— Ой, ну что вы, Сергей Сергеич… Я не могу принять от вас такой помощи…Нет, нет и нет, что вы…
Сергунчик сник и замолчал грустно, и дотронулся осторожно, с досадой будто до пластыревого крестика на щеке – проклятая Коняшка вместе со своим хахалем виноваты были в этом женском ему отказе. А что, вон как разукрасили, что и смотреть на него теперь красавице–Мариночке неприятно. Не понимал бедный Сергунчик, что грустит совершенно зря – вовсе и не собиралась Марина упускать из виду этот вариант, который назывался «на всякий пожарный случай». Чего это ради она будет разбрасываться так просто, за здорово живешь, благоприятным к ней расположением? В борьбе за выживание в этом городе все средства хороши, и в хозяйстве все может сгодиться…
— Хотя спасибо вам, конечно, за ваше предложение, Сергей Сергеич! Если мне будет трудно, я к вам сразу обращусь за помощью. Я поняла – вы настоящий мужчина и настоящий, преданный друг. А я, как вы уже поняли, умею быть благодарной…
Последнюю свою фразу Марина произнесла совсем уж зазывно–интригующе, решив, что лишней она в данной ситуации вовсе не будет – пусть этот толстячок поглубже заглотит свою наживку. Хотя, судя по виду, он и так ею вот–вот подавится – вон как встрепенулся в ожидании мужского своего охотничьего счастья. Теперь ей надо встать и уйти быстренько с глаз подальше. Мужское охотничье счастье — оно ж должно быть этаким ускользающим, летяще–мимолетным, как убегающая от мушки цель…
Взглянув на часы, она в кокетливом ужасе округлила глаза и резвенько соскочила со стула, и, пробормотав торопливо о каких–то важных своих делах, быстро пошла к выходу, чувствуя спиной восхищенно–плотоядный его взгляд, выразительно обрамленный багрово светящимися синяками–фонариками Сашиной работы. А выйдя из кафе, решительно направилась через улицу к знакомой уже арке, потом через старый двор, потом так же решительно открыла разбитую дверь подъезда и легким подпрыгивающим шагом поднялась по лестнице…
Дверь ей открыла незнакомая совсем тетка, которая, по всей видимости, нагостилась уже и уходить собралась – стояла в прихожей в пальто старенькое одетая и улыбалась ей доброжелательно. Марина, сразу оценив добрую и приветливую эту ее улыбку, вдруг распознала в ней внутренним острым чутьем любимого своего клиента, того самого, интеллигентно–безропотного, который никогда не спорит да не занудствует и сразу со всем соглашается, и покупает ее товар с той лишь целью, чтоб человека зря не обидеть. И тут же сделала стойку. То есть улыбнулась этой женщине так, будто знала ее уже сто лет, и заглянула в глаза свойски–дружески. Страсть как любила она таких вот теток…
66 
