25 
Так стараниями сестрицы я впервые задумалась о том, что я, собственно, делаю со своей жизнью. В первую неделю после великого переселения Нина смотрела на меня с явным чувством вины и легким налетом благодарности, но потом это как-то прошло, и все пообвыклись с имеющимся положением вещей. Нина каждое утро уже безо всяких там формальных постукиваний врывалась в мою комнату, чтобы с гиком-матом поднять своего сына с кровати, одеть и поволочь в садик. Я ругалась, но Нинэль, как и всегда, просто фыркала или говорила, что я к ней придираюсь, потому что завидую.
– Чему? Чему я завидую? – удивлялась я.
– Уму и красоте, конечно же, – пожимала плечами Нина, с ехидством глядя на меня.
За последние месяцы, что длился мой невыносимый развод, я набрала еще несколько лишних килограммов, хотя ожидалось, что после того, как я перестану кормить грудью, должна похудеть сама собой. Этого не случилось.
– Не надейся, – обижалась я. – Забирай своего киндера и выметайся.
– Правда глаза колет? – радовалась она. – Ты хоть помнишь, сколько денег папа выкинул на твой фитнес-клуб? И что, никакого толку! Ты туда вообще не ходишь, только с Люськой своей в баню.
– Ну и что? – злилась я.
– А то, что после этой вашей сауны вы только жрете больше.
– Нин, уйди, а? – молила я.
И она уходила, но оставляла мысли о том, какая я на самом деле неудачница. Действительно, рыжеватая карточка с моей фотографией (я там получилась угрюмая и неулыбчивая) одиноко лежала в моем пустом кошельке. В клуб я ходить не любила. Когда я впервые вошла в зал в своих обтягивающих целлюлит тренировочных штанах и увидела красоток, гибко растягивающихся в разные стороны перед каким-то занятием, я моментально захотела уползти под ближайший плинтус и затаиться. Но появилась еще более стройная тренерша, завела веселую музычку, и мы принялись скакать по специальным степам. Все вокруг меня делали это радостно и с удовольствием, которое прямо читалось на их лицах. Даже та парочка полных женщин, что все-таки нашлась в этом зале, тоже скакала с выражением экстаза и наслаждения. Я же, признаться честно, задыхалась и краснела, не попадала в ритм, спотыкалась об этот чертов степ и под конец испытала такое головокружение, что еле удержалась на ногах.
– Вам надо ходить почаще, чтобы прийти в норму. Только следите, чтобы не было слишком больших нагрузок, – заботливо склонилась надо мной после занятия тренерша. Я сидела на степе и старалась отдышаться.
– Мне, наверное, что-то не подходит.
– Нет-нет, просто у вас плохая форма. Вам надо начать с уровня «beginner».
– Чего? – не поняла я.
– С начального уровня. Обратитесь к менеджеру на входе, она отметит занятия, которые вам подходят, – порекомендовала она.
Я же, старательно игнорируя взгляды окружающих меня спортивных гарпий, отползла в раздевалку и после этого если и доходила до клуба, то только в принудительном сопровождении Люськи. Правда, у нее на клубы, слава богу, времени не хватало. Так что, сидя дома, я постаралась позабыть про эту карту. Зачем, в самом деле, я буду ходить туда? Чтобы еще раз убедиться, какое я жалкое толстое недоразумение? А то я этого сама не знаю! Так что Нинка, как это ни обидно, была права. Зря папочка на меня деньги потратил. Лучше бы он что-то маме купил, честное слово. А я теперь живу с Вениамином, с Софьей, помогаю маме готовить, отчего моя фигура, как можно догадаться, только портится, убираюсь, хожу гулять, толкая перед собой коляску. Вот и вся моя жизнь, ее жалкий итог. Почему все так ужасно? Я всю жизнь вела себя хорошо, слушалась родителей, делала то, что мне говорят. Я училась там и так, где и как хотели родители, никому не перечила, любила свою родину, терпела сестру, обожала Дениса, старалась понравиться свекрови. Когда я работала, я не вызывала нареканий. Хорошая девочка, но почему тогда я теперь хожу по местному скверу, присматривая, как София лезет в каждую лужу, и чувствую, что я полное ничтожество? Почему я живу в комнате с Венькой? Ведь мне не нравится, что он вертится по ночам и его надо водить в туалет. Это не мой ребенок, у меня есть свой! Но я ничего не могу с этим сделать, я знаю прекрасно, что даже если бы я попыталась, Нина бы разбила мое восстание или посадила бы меня на кол. Я никогда и ни в чем в жизни не побеждала. Ни разу! Не было, как говорится, прецедента. Зато меня побеждали – и много раз. Интересно, что даже если я, к примеру, замечала на ладони ресничку и хотела, сдув ее, загадать какое-то желание, эта ресничка, уж не знаю почему, обязательно сдуваться отказывалась, прилипала как приклеенная. Никаких желаний, ничего не сбудется. А зачем тогда жить? Ради Сони только, потому что она-то хоть улыбается, когда меня видит, она-то хоть не считает, что у меня лишний вес, – ей все равно. Она перемазалась в грязи, насыпала в босоножки песок, но явно счастлива. Она подбежала ко мне, забралась на коленки и принялась обниматься, радостно рассказывая мне какие-то истории на своем языке. На нашем, на великом и могучем, она пока говорила только отдельные слова и некоторые целые предложения типа: «Кашу нет, кашу ни-изя».
25 
