35 
– А то, что если вы облажаетесь и не выполните план, мне придется (тут он хмыкнул) – да, именно придется вас уволить. И взять на это место нормального парня, чтобы тот мог кормить семью. А вы вернетесь домой и будете дальше вышивать крестиком. Так, может, не стоит затягивать? Зачем вам это? Увольтесь сами, сейчас, и мы сэкономим друг другу время и нервы.
– Это что такое сейчас было? – вдруг разозлилась я. – Ваш фирменный краш-тест? Нет, это больше похоже на лосиный. Смо€трите, что останется от лося, если его переехать на грузовике?
– Что? – озадаченно посмотрел он.
– А то, что я планирую здесь работать, и работать хорошо. У меня, кстати, тоже есть кого кормить. И если надо будет сработаться с вами, значит, сработаемся. Меня, кстати, зовут Мария. Для вас то есть Мария Аслановна. А теперь, Федор Иванович, может быть, вы мне поможете понять, что именно я должна делать?
– Н-да? – переспросил он, задумчиво разглядывая мое возмущенное лицо. – Вот так, значит. Думаете побарахтаться?
– После такого приема, конечно, хочется бежать со всех ног и кричать «караул». Вы хотели меня напугать, и вам это удалось, – искренне пояснила я. – Но мне правда нужна эта работа. Так что уверяю вас, я сделаю все, чтобы остаться.
– Звучит угрожающе, – весело и как-то даже почти по-доброму ухмыльнулся он. – Но, как говорится, охота пуще неволи. Значит, так. Это наш торговый зал. Это – его двери. Отсюда приходят люди, которые хотят чего-то, мы никогда не знаем чего. Может быть, они хотят звезду с неба. Может быть, просто пришли погреться, пока на улице мороз. Или посохнуть, пока не кончится дождь. Ваша задача – сделать так, чтобы они больше всего на свете захотели купить «Форд».
– Понятно, – кивнула я, сосредоточенно семеня вслед за ним по салону.
– Серьезно? Вы думаете, что вам все понятно? – ехидствовал он. – Ну что ж, тогда вас ждут все лавры.
– А что делать, если кто-то захочет машину купить?
– Вы думаете, дойдет и до этого? – ахнул он с паскудным выражением на лице. – Если что-то в этом духе случится – смело бегите ко мне, и я помогу вам.
Надо ли говорить, что после такого теплого приема больше всего на свете мне захотелось забиться в какой-нибудь дальний угол салона, лучше в какой-то автомобиль, и проплакать там весь день. Ну почему это всегда происходит со мной? Почему всегда на моем пути возникают вот эти люди, которые считают своим долгом обязательно втоптать меня в грязь? Почему мне не может хоть немного повезти?
– Чего сидим, кого ждем? – ехидно спросил Федор Иванович, увидев, что я норовлю забиться за стойку запчастей. – К клиентам, бегом марш.
– Иду! – чуть не плача, кивнула я. Но он был рад от меня избавиться и не обращал на мои метания ни малейшего внимания. Кроме того, в углу салона стоял автомат с чипсами и шоколадками, а я не ела с самого утра, потому что решила, дура, голодать, и теперь испытывала непреодолимое желание сожрать все, что движется, и даже то, что стоит и не шевелится. Особенно содержимое автомата. Я мучительно жалела себя, мне хотелось плюнуть на фигуру, которой все равно нет, но плюнуть не получалось, потому что у меня не было денег. Оставалось бродить по салону с кислым лицом и изучать бумажки около выставленных машин. К вечеру я уже почти все бумажки выучила наизусть. От голода кружилась голова. Часы показывали без пяти восемь, когда Федор Иванович подошел ко мне и сказал:
– Феерабль. Ты за весь день не поговорила ни с одним клиентом. Ходишь с кислой миной и не знаешь, куда себя деть. Я ошибся, ты не продержишься здесь и месяца. Все, одевайся и вытряхивайся, твой первый и последний мучительный рабочий день окончился.
– В каком смысле? – переспросила я, но он уже ушел. Я вышла на улицу, голодная и усталая, и поплелась на автобус. Мучительные сомнения овладели мной. Может быть, мама права и я совершенно ни на что не гожусь? Просто недоразумение, а не человек? Отсюда меня вышибут, это ясно. И Люське будет за меня стыдно. Может, надо было все-таки к папе, в регистратуру? Погрузиться в летаргический сон и спокойно дожидаться старости? А что сейчас? Идти домой, где будет пахнуть курицей или супом. И я сорвусь, натрескаюсь всего, а потом буду чувствовать себя еще большей свиньей. Почему так получается, что я всегда чувствую себя ужасно? И мне не нравится в себе абсолютно все. Должно же быть и во мне что-то хорошее? Эх, дома будет ужин, и с этим мне не справиться никак.
– Ваш билетик? – раздался голос над моей головой. Оказывается, я так погрузилась в себя, что даже не заметила, что по автобусному салону скачет бодренькая тетка с удостоверением.
35 
