50 
– Дочь? Ах да, ты говорила, что у тебя есть дочь. А что же ее отец? Где он?
– А он сам по себе, – выдохнула я и выпила еще. – Ему Сонька не нужна.
– Странно. Это странно, – пробормотал Феерабль. – Если бы у меня была дочь, я бы ее, наверное, на руках носил.
– Все вы так говорите, – обиженно посмотрела на него я. – А потом не хотите даже приехать в клинику… а, не важно. Это все неважно уже. В общем, у меня есть дочь, которую нужно кормить. А мужчины – мужчин я знать не хочу. Тем более чтобы они решали мои проблемы. Нет уж, увольте. Спасибо.
– На здоровье, – задумчиво посмотрел на меня он. – Только имей в виду, что я-то не имею к этому никакого отношения.
– Все вы одинаковы, – ответила я, опрокинув еще один бокал вина. – И не надо мне рассказывать, что я красивая. Я сама знаю, какая я.
– И какая ты? – с интересом спросил он, подставляя мне поближе ароматный хлеб. Вот ведь негодяй. Феерабль, одно слово.
– Обычная. Но с хорошей силой воли, – заявила я, нетрезво махнув рукой.
– Мне кажется, ты сама себя не знаешь, – задумчиво добавил он. И эта его фраза так странно совпала с той мыслью, которой я была одержима весь вечер, что я вздрогнула и внимательно посмотрела на него.
– А вот тут вы правы, – кивнула я, сощурившись. – Совсем не знаю.
– Так, давай договоримся, что ты называешь меня на «ты». Ладно?
– Но… как же так. Вы же мой начальник, – смутилась я.
– Честно говоря, ты единственная, кто зовет меня на «вы». Это мне как-то даже странно. Не такой уж я и старый, чтобы на «вы» и по имени-отчеству.
– Не старый? – удивилась я. – А какой? То есть… конечно, какой же вы старый! – фальшиво заголосила я, спохватившись.
– Ах ты, вредина! – усмехнулся он. – Отличный «комплимент». А мне, между прочим, всего сорок один.
– Сорок один – ем один! – Я усмехнулась и встряхнула головой. Честно говоря, терпкое сладкое вино вскружило мне голову значительно больше, чем я думала. Наверное, дело в голодном желудке. Мысли терялись, распадались и убегали вдаль по одной. Со мной осталось только сладкое чувство того, что я, оказывается, совершенно себя не знаю. И что он, мой начальник Феерабль, назвал, между прочим, меня красивой.
– Да ты, мадемуазель, кажется, пьяна, – усмехнулся Феерабль, при этом наполняя мой бокал. – Так, значит, ты считаешь, что в сорок один уже можно и на пенсию выходить?
– Откуда я знаю? На вас еще пахать и пахать, и выглядите вы прекрасно. А в троллейбусах пишут, что женщины выходят на пенсию с пятидесяти лет, а мужчины с пятидесяти пяти.
– Мы не в троллейбусе, – усмехнулся он. – Ну ты и штучка.
– Я? – искренне удивилась я. – Сначала девушку вином поите, а потом ее штучкой называете.
– Это так и есть. Штучка. Значит, ты хочешь похудеть. Зачем? Чтобы стать счастливой? Ты считаешь, что, если тебя станет меньше, ты станешь счастливее. Моя жена тоже считала, что счастье в количестве килограммов. И в фигуре. А я уверен, что это все глупость. Вот зачем ты хочешь быть худой? Чтобы нравиться мужчинам?
– Чтобы нравиться себе, – возразила я. И вдруг поняла, что это правда. Я совершенно не хочу нравиться мужчинам. Плевала я на это дело с высокой колокольни.
– Нравиться себе? А что, ты себе не нравишься? – удивился Феерабль, поразительно ловко и красиво расправляясь с ароматным стейком.
– Я себя не знаю. И большую часть лет, что я с собой живу, я себе глубоко противна. Вот только сегодня… пожалуй, сегодня я себя одобряю.
– А зачем ты сменила цвет волос? – спросил вдруг он и посмотрел на меня таким странным взглядом, от которого мне стало не по себе и трудно дышать. – Тоже чтобы нравиться себе?
– Мне показалось, что мне пойдет такой цвет, – прошептала я, впервые осознав, что сижу в ресторане с в общем-то незнакомым мужиком.
– Это ты не ошиблась. Тебе очень идет, – заметил он, продолжая смотреть на меня этим взглядом, от которого у меня мурашки пошли по коже, но одновременно внутри загорелся жар. И где-то из глубины подсознания меня вдруг обожгла четкая и ясная мысль, как ответ на еще даже не заданный вопрос – да, ты права, ты нравишься ему. Ты действительно ему нравишься. Мне, подсознанию, лучше видно, я могу анализировать тысячи невидимых деталей, о которых ты, глупая маленькая девчонка, даже не догадываешься. Я вижу, как меняется его выражение лица, я чувствую его флюиды. Я вижу, как его бросает в жар, когда ты смотришь ему прямо в глаза. И я говорю тебе, что дело не в том, что он волнуется, как ты чувствуешь себя после обморока или что будет, если ты не поешь. И он вовсе не боится за сотрудницу, которая упала перед ним на асфальт. Дело не в этом. Он может нести любой бред, говорить умные вещи, которые так любят говорить мужчины. Но я-то знаю, что ты нравишься ему, потому что на глубине нашей души все так прозрачно, что такое не скроешь. И теперь это знаешь и ты, как любая из женщин, я имею в виду настоящих женщин, сердца которых открыты для любви. Ты узнала это, и теперь все козыри в твоих руках, моя дорогая. Ты нравишься ему, хоть это и странно. Вопрос только в том, что ты сама думаешь обо всем этом. Нравится ли тебе, что он смотрит на тебя именно так.
50 
