5 
— Правильно.
— Но вы согласны со мной, что фактически к наследству нашего отца вы не имеете никакого уже отношения? Вы же не виделись с ним с тех пор, как… Как…
— Да. Не виделась.
— И ничего о нашей жизни не знали…
— Да, не знала.
— И мы о вас тоже ничего не знали! Ну, то есть знали, конечно, что у мамы где–то есть сестра и брат, и что была какая–то между вами история… Но ведь всю жизнь с отцом прожила именно наша мать, а не вы! И детей у вас от отца нет, как я понимаю. А теперь получается так несправедливо…
— Да. Несправедливо.
— Так вы согласны, значит?
— Согласна.
— Погодите, Валентина Петровна. Какой–то странноватый разговор у нас получается…
— Действительно, странноватый. Чего вы хотите, ребята? Скажите прямо.
— Но это же так понятно и естественно… Вам надо официально отказаться от своей наследуемой по закону доли, и все! Тут, я считаю, даже и говорить особо не о чем!
— Да. Не о чем. Конечно же. Я что, должна что–то подписать? Давайте, я подпишу.
— Но… Если бы все было так просто… Понимаете, отказ от наследства оформляется только нотариально! Причем наш нотариус заявил, что отказ этот примет только от вас лично! Его тоже можно понять – юридические формальности, знаете ли…Не будешь же ему объяснять, что фактически вашего с отцом брака давно уже не существует! Нет, можно было бы, конечно, и через суд это доказать, но все это займет столько времени… Вот мы и решили к вам приехать да решить этот щекотливый вопрос полюбовно. Приватным образом, так сказать…
— Хорошо, ребята. Будем считать, что решили. Что дальше?
— А раз решили, то вам надо ехать вместе с нами, дорогая Валентина Петровна. К нотариусу, в наш город. По месту открытия наследства.
— Что, прямо сейчас?
— Ну да… Хотелось бы… А обратно мы вас самолетом отправим! За наш счет, разумеется! Да, Никита? Ну что ты молчишь, господи? Вот же наказание! Зачем я только тебя с собой сюда тащила! – сердито пробормотала Ольга, обернувшись к брату.
— Но я сейчас не могу… Нет–нет… Вы простите, но нельзя ли мне приехать попозже? Как тут Анюта без меня останется, и Сонечка маленькая…Да и в себя мне надо прийти… Нет, с вами я никак не смогу поехать…
— Хорошо–хорошо, Валентина Петровна! Как скажете! Да мы и не надеялись, в общем, что вы сразу поедете…Главное, что вы в принципе не возражаете! Когда вы сможете приехать?
— Не знаю. На днях, может… Только у меня к вам просьба…
— Да? Какая просьба?
— Вы не оставите мне несколько фотографий Антона? На память? У меня ведь ни одной нет…
— О, да это пожалуйста! Сколько угодно! Вот вы приедете, и я вам приготовлю! Я вам подберу несколько хороших фотографий! У нас даже и портрет его есть, маслом писаный. Можно копию заказать…
— Спасибо. Мне достаточно одних фотографий. Тех, где мы в молодости.
— Хорошо, Валентина Петровна. Значит, мы договорились? Через неделю мы вас будем ждать. Вам денег на билет оставить?
— Нет. Не надо. Что вы…
— Тогда вот вам моя визитка со всеми телефонами. Как соберетесь – звоните. Да я и сама вам позвоню еще не раз! И помните – вы обещали… А я вас обязательно встречу в аэропорту. Или Никита встретит… Это и времени немного займет, в общем. Из аэропорта поедем к нотариусу, потом сразу обратно. Всего один день…
— Хорошо. Спасибо.
— Ну что вы. Это вам спасибо, дорогая Валентина Петровна. Спасибо, что вы нас правильно поняли. И вообще — приятно было познакомиться. И с вами, и с вашей милой дочерью, и с внучкой…
— А у вас ведь еще и брат есть, ребята. Митей его зовут. Он сын Алексея, матери вашей брата. Он вечером сюда придет.
— Ну что ж, жаль, конечно, что не увидимся. Нам ехать пора. И вообще, жаль, что все так вышло нелепо в нашей жизни…
— Да. Действительно, жаль.
— Тогда до скорой встречи, Валентина Петровна! Пойдем мы, пожалуй…
Ольга неловко поднялась из–за стола и, сердито мотнув головой сидящему в кресле в углу комнаты Никите, быстро пошла к выходу. Тина же так и осталась сидеть, прямо держа спину и по–прежнему сцепив перед собой пальцы рук. Надо бы встать, проводить гостей, да она не могла – отчего–то сил не было…
— Что же это вы, гости дорогие, даже и чаю не попьете? – насмешливо выскочила из кухни в прихожую, держа Сонечку подмышкой, Анюта. – За долю свою воевать, значит, приехали? Отвоевали, стало быть? Все по своим местам расставили? Занесли мать мою в список пустых формальностей? И нас с Митькой тоже, значит, в тот же ряд записали? Ну–ну… Молодцы какие…
5 
