Единственное, что совсем не похоже на Холт- исторически не верно: ггероиня, на самом деле, вышла... 
52 
– Ты поезжай и за меня не беспокойся. Что я должна буду сказать Бричу? И как я узнаю, что это он?
– Он сам назовется. Если спросит про Крымова, сделай вид, что не расслышала. Скажешь, что Земцова просила перезвонить ей на сотовый. Мой номер ты знаешь. Вот и все. Ну что, подружка, пожелай мне удачи…
Наташа в порыве благодарности за оказанное ей доверие бросилась Юле на шею и поцеловала ее.
«Странно, чувство страха, похоже, совсем покинуло ее», – подумала Юля уже в машине, на огромной скорости летя по ночному городу и испытывая тоже какое-то странное возбуждение.
«Итак, – рассуждала она, глядя на дрожащие на ветровом стекле или разбивающиеся о него капли и чувствуя себя защищенной в этой большой и теплой машине, уносящей ее в неизвестность, – что мы имеем на этот час? Три подруги. Одна – деловая женщина, почти гермафродит, страшная и похожая на подростка. Завистливая и злая. Змея. Авантюристка, судя по всему, любящая надевать на себя маску благотворительности. Другая – любящая жизнь женщина, художница, занимающаяся неизвестным бизнесом, доходы от которого позволяют ей чувствовать себя свободной и независимой даже от мужчины, с которым встречается. А ведь Бобрищев – тоже не бедный. И, наконец, тихая алкоголичка. Бобрищев ездит к ней, чтобы расслабиться.
Что странного в поведении подруг? Зоя устраивается в „Эдельвейс“, где варит обеды. Это абсурд. Ира пропивает все деньги, которые ей дают Холодкова и Бобрищев. Холодкова люто ненавидит Бобрищева и мечтает увидеть его за решеткой. Двух из трех подруг убили. Остригли. На одной был парик, а на другой – нет…»
Она резко затормозила, развернула машину и помчалась в другую сторону.
Понимая, что задуманное ею – сплошной риск, она все же вернулась в дом, где жила Ирина Званцева, и позвонила соседям.
Ее шаги на лестнице, звонок резко выделялись на фоне погруженного в тишину подъезда. Но вероятность быть непонятой в столь поздний час разбуженными людьми, да еще какой-то смутный страх, от которого в животе образовался словно кусок льда, все равно стоили того, что она хотела узнать.
Ей долго не открывали. Затем послышались шаркающие, медленные шаги. Дверь явно была одна, а не две, как это стало принятым в последние годы у всех россиян, поскольку слышимость была отличная. Отсутствие второй двери означало низкий материальный уровень проживающих в этой квартире людей. А с таким контингентом общаться, пусть даже и ночью, проще. Достаточно напустить на себя важный вид или просто заплатить. Откупиться за беспокойство.
– Кто там? – послышался хрипловатый женский голос.
– Извините, это из милиции. Откройте, пожалуйста. Взгляните в «глазок», это мое удостоверение… – Она чуть ли не припечатала фальшивое удостоверение к «глазку», и на свое счастье услышала, как задвигались замки, зазвенели ключи.
Дверь открылась. На пороге появилась пышнотелая дама лет шестидесяти, но молодящаяся из последних сил: розовая шелковая пижама, распираемая огромным бюстом, бигуди на круглой как шар голове, лоснящиеся от крема щеки, перламутровые хищные коготки… Из квартиры тянуло слабым запахом сигарет, ванили и какими-то прокисшими духами.
– Вы из милиции? Что случилось? – Маленькие глазки перепуганы, жирные, в креме, губы дрожат.
– Мне надо срочно поговорить с вами. Я по делу об убийстве вашей соседки, Ирины Званцевой…
– Ой, Ирочка… – лицо дамы приняло жалостливое выражение, отчего на розовой жирной коже проступили все тщательно разглаживаемые морщины. – Какая трагедия! Я до сих пор не могу прийти в себя… Входите, я одна, так что можете говорить в голос, никого не разбудите.
Юля прошла в тесный, забитый разным хламом коридор, в большую комнату, где ей предложили сесть на широкий, покрытый плюшевым покрывалом диван.
– Вас как зовут?
– Вера Ивановна Абрамова, но можно просто Вера. Вообще-то у меня уже были из милиции, задавали какие-то вопросы, но я не видела того, кто удушил бедняжку, – говорила Вера Ивановна, надевая длинный шелковый халат, расшитый райскими птицами, и запахивая его на груди. – Ну и работка у вас! Ни за что не пошла бы в милицию. Ходить вот так ночью по квартирам, опрашивать людей. Это хорошо, что вы напали на меня, потому что у меня бессонница и мне даже приятно будет вместе с вами вспомнить Ирочку. Но я не смогу описать убийцу.
– А я не за этим к вам пришла. Вы не могли бы рассказать мне об Ире? Что вы о ней знали? Вы дружили?
52 
