30 
Охваченный паникой, я задыхался от страха, но когда тени сравняли скорость и первый грузовик ткнулся в борт моего, до меня наконец дошло, что происходит.
Вслед с моей трассы сошли еще две машины, настигли меня и теперь шли вровень. Та, что приблизилась справа, с лязгом и скрипом сошлась с моим грузовиком бортами. Теперь я уже ехал не вниз по склону холма, теперь меня повернули. Словно двое слонов, помогающих раненому товарищу, два грузовика меняли мой курс, отворачивая от поджидающей у основания холма смертоносной каменной глыбы.
Какое-то время я выиграл, но проблемы это не решило, потому что пламя по-прежнему наступало. Надо было выбираться из кабины. Это означало — прыгать, а я прекрасно понимал, что, спрыгнув на такой скорости, разобьюсь насмерть.
Я выглянул налево. Грузовик с этой стороны уже отошел чуть в сторону и теперь толкал только тот, что справа. Всего метра полтора, может быть, отделяло меня от машины слева. Когда она толкнула мою в бок, дверца кабины у нее распахнулась, да так ее и заклинило.
Перепрыгнуть… Если получится… Должно получиться. У меня оставался только один шанс сохранить себе жизнь…
Я открыл свою дверцу, удерживая ее против набегающего потока воздуха, и осторожно развернулся на сиденье лицом к выходу. От ворвавшегося в кабину ветра пламя тут же выросло и прыгнуло мне на спину, опалив одежду. Чего я жду? Может быть, когда страх съест последние остатки решимости? Выбора действительно не оставалось. Я внимательно посмотрел, за что можно ухватиться руками, и прыгнул.
…Ливень. Скрежет днища, когда машина клюнула носом… Крик матери… Грохот удара… Мрак, бесконечный мрак, который все не проходил и, казалось, никогда не пройдет…
Мрак.
Безмолвие.
Мрак и безмолвие.
А в самом центре этого мрака и безмолвия — боль. Моя голова…
Очень долго меня не оставляло подозрение, что со мной случилось что-то совершенно ужасное и несправедливое.
Как долго?
Дни? Недели? Я не понимал даже этого и только чувствовал, что времени прошло очень много.
Постепенно боль унялась. К тому времени я уже прошел через период паники, кошмарной иррациональности, уныния, летаргии, отчаяния. Случалось, что я не мог догадаться, когда сплю, а когда бодрствую. Я знал, кто я, но не понимал, где нахожусь и сколько прошло времени.
Все это изменила пища. Зачем нужна пища бесплотному духу? Мне осторожно открывали рот и вливали туда — видимо, из пластиковой бутылки — бульон. Я давился, какое-то время задыхался, но в конце концов глотал.
Именно это ощущение позволило мне наконец понять, что я в больнице — ослепший, оглохший, парализованный. Я жил, и меня лечили. Теперь я даже мог надеяться на выздоровление…
Я пытался заговорить. Слышу я свою речь или нет, было не столь важно. Главное, чтобы меня услышал кто-нибудь еще. Один раз я начал повторять фразу "У меня болит голова" снова и снова. На самом деле голова не болела, но кто-то, должно быть, услышал, вколол мне сильное обезболивающее, и я опять "уплыл".
Почувствовав в очередной раз у себя на лбу чью-то руку, я попытался сказать:
— Подождите. Я в больнице? Если «да», надавите один раз, если «нет» — два.
Одно прикосновение кончиками пальцев.
— А мои родители? — спросил я. — Они живы?
Ответ последовал не сразу, но по замешательству врача я и так понял, каков он будет. После этого я ушел в себя, замкнулся. Возможно, на какое-то время даже потерял рассудок.
Позже — может быть, спустя несколько дней, — справился с собой и попробовал заговорить вновь. Почувствовав на лбу руку, которую уже долго игнорировал, я спросил:
— У меня разорван спинной мозг?
Два касания.
— Но поврежден?
Одно касание.
— Я поправлюсь?
Без ответа. Видимо, неверный вопрос.
— Есть шанс, что я поправлюсь?
Неуверенное касание. Не очень обнадеживающее.
— Глаза у меня повреждены?
Два касания.
— А мозг?
Одно.
— Это излечимо?
Без ответа.
— Операция мне поможет?
Без ответа. Неужели они ушли? Может быть…
— Мне уже сделали операцию?
Одно касание.
— Когда будет известно, насколько она успешна?
Без ответа.
Черт! — произнес я и снова ушел в себя.
Спрашивать ни о чем не хотелось, поскольку ответы на те вопросы, что волновали меня больше всего, я уже получил. Позже я много раз чувствовал руку на лбу, но просто не знал, о чем спросить.
30 
