Ричард нажал «EXECUTE» дважды.
"Теперь, — подумал он, — я напечатаю: "ВСЕ НЕПОЛАДКИ В ЭТОМ ТЕКСТ-ПРОЦЕССОРЕ БЫЛИ УСТРАНЕНЫ ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК МИСТЕР НОРДХОФ ПРИВЕЗ ЕГО СЮДА". Или: "У МЕНЯ ЕСТЬ ИДЕИ ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ НА ДВА ДЕСЯТКА БЕСТСЕЛЛЕРОВ". Или: "МОЯ СЕМЬЯ ВСЕГДА БУДЕТ ЖИТЬ СЧАСТЛИВО". Или…
Он ничего не напечатал. Пальцы его беспомощно повисли над клавиатурой, когда он почувствовал, в буквальном смысле почувствовал, как все его мысли застыли неподвижно, словно автомашины, затертые в самом худшем за всю историю существования двигателей внутреннего сгорания манхэттенском автомобильном заторе.
Неожиданно экран заполнился словами:
ГРУЗКАПЕРЕГРУЗКАПЕРЕГРУЗКАПЕРЕГРУЗКА ПЕРЕГРУЗКАПЕРЕГРУЗКАПЕРЕГРУЗКАПЕРЕГРУЗ
Что-то громко щелкнуло, и процессор взорвался. Из блока метнулось и тут же опало пламя. Ричард откинулся на стуле, закрыв лицо руками на случай, если взорвется дисплей, но экран просто погас.
Ричард продолжал сидеть, глядя в темную пустоту экрана.
"Сейчас не уверен, задай этот вопрос позже".
— Папа?
Он повернулся на стуле. Сердце его стучало так сильно, что, казалось, вот-вот вырвется из груди.
На пороге кабинета стоял Джон. Джон Хагстром. Лицо его осталось почти таким же, хотя какое-то чуть заметное отличие все же было. Может быть, подумал Ричард, разница в отцовстве. А может, в глазах Джона просто нет теперь этого настороженного выражения, усиливаемого очками с толстыми стеклами. (Ричард заметил, что вместо уродливых очков в штампованной пластиковой оправе, которые Роджер всегда покупал ему, потому что они стоили на 15 долларов дешевле, Джон носил теперь другие — с изящными тонкими дужками.)
А может быть, дело еще проще: он перестал выглядеть обреченно.
— Джон? — хрипло спросил он, успев подумать: неужели ему нужно было что-то еще? Было? Глупо, но он хотел тогда чего-то еще. Видимо, людям всегда что-то нужно. — Джон? Это ты?
— А кто же еще? — Сын мотнул головой в сторону текст-процессора. — Тебя не поранило, когда эта штука отправилась в свой компьютерный рай, нет?
— Нет. Все в порядке.
Джон кивнул.
— Жаль, что он так и не заработал. Не знаю, что на меня нашло, когда я монтировал его из этого хлама. — Он покачал головой. — Честное слово, не знаю. Словно меня что-то заставило. Ерунда какая-то.
— Может быть, — сказал Ричард, встав и обняв сына за плечи, — в следующий раз у тебя получится лучше.
— Может. А может, я попробую что-нибудь другое.
— Тоже неплохо.
— Мама сказала, что приготовила тебе какао, если хочешь.
— Хочу, — сказал Ричард, и они вдвоем направились к дому, в который никто никогда не приносил замороженную индейку, выигранную в бинго. — Чашечка какао будет сейчас в самый раз.
— Завтра я разберу его, вытащу оттуда все, что молет пригодиться, а остальное отвезу на свалку, — сказал Джон.
Ричард кивнул.
— Мы вычеркнем его из нашей жизни, — сказал он, и, дружно рассмеявшись, они вошли в дом, где уже пахло горячим какао.
Рэндалл ГАРРЕТ
ОХОТНИЧИЙ ДОМИК
Перевод с английского В. Вебера
— Мы постараемся помочь, — обнадежил меня Директор, — но, если тебя поймают, не обессудь.
Я кивнул. Старо, как мир: если ты попался, мы ни при чем. Сколько людей за долгие столетия истории человечества слышали эти слова, подумал я, и сколько из них задавались вопросом, который не выходил у меня из головы: почему я рискую собственной шкурой?
И смог ли кто из них найти правильный ответ?
— Так ты готов? — Директор взглянул на часы. Я посмотрел на свои. Двадцать два пятьдесят. — Вот пистолет.
Я взял пистолет, проверил, заряжен ли он.
— Полагаю, определить, как он попал ко мне, не удастся?
Директор покачал головой.
— Разумеется, удастся, но следы приведут не к нам. Если пистолет возникает, словно по волшебству, его обязательно приписывают нам. Но будет лучше, если ты принесешь его с собой. В этом случае никто не будет выяснять, откуда он взялся.
От его слов по моей спине пробежал холодок. Да, он хотел увидеть меня живым, но при условии, что я не оставлю улик.
— Хорошо, — я постарался широко улыбнуться. — Давайте начинать.
В конце концов, не стоило портить ему настроение. Все знали, что он не любит посылать на смерть своих подчиненных. Я сунул пистолет в кобуру, искусно прорезанную в рукаве.