Особенно,... 
61 
В ухо полились короткие гудки отбоя – такие же возмущенные, как только что отзвучавший Сонькин голос. Катя оторопела – не умела она сразу выпрыгивать из направленной на нее волны чужого возмущения. Тонула в ней сразу, будто судорогой сведенная. Вот и сейчас – чуть было не соскочила с места, получив Сонькину строгую установку «дуть на вокзал». Чего уж там – она всегда была человеком установки. С детства привыкла. Стоило маме плеснуть в ее сторону приказом, и готова была к его исполнению. Но это ж мама, а тут – Сонька! Смешно, ей-богу…
Хмыкнув, Катя повертела головой, глубоко вздохнула, прикрыла на секунду глаза. Так. Надо бы как-то с мыслями собраться. Не с Сонькиными, а со своими собственными. Хорошее, конечно, выражение кто-то придумал относительно мыслей, с которыми надо собраться. А как с ними соберешься, если после Сонькиного звонка противное нытье в организме образовалось? И не нытье даже, а самое настоящее искушение? Как говорится, и хочется, и колется, и мама не велит? Может, и впрямь к Соньке рвануть? Разрешить все проблемы разом? И в самом деле – чем таким она, «макаренка новоявленная», может помочь мальчику из детдома? У каждого своя судьба, как Лариса говорит…
– Здрасть! А вы чего тут сидите?
Вздрогнув, Катя вытолкнулась из своих так и не собравшихся мыслей, удивленно уставилась на два джинсовых столба, застивших перед глазами все пространство. То есть, конечно, и не столбы это были вовсе, а чьи-то мощные ноги, затянутые в дешевый джинсовый суррогат. Подняв голову вверх, она тут же узнала и хозяйку ног. Наташа. Уборщица из детдома.
– Доброе утро, Наташа. А вы как здесь?
– Да вот, подружке передачку принесла… Она на сохранении здесь мается, подружка-то. От нервов на сохранение попала. Да и то, попадешь тут! Связалась с одним, а он женатый оказался! Как узнал, что Машка беременная, и в кусты! Машка – это подружка моя…
– Понятно. А скажите мне, Наташа…
– …А я ее предупреждала, между прочим! Им, кобелям, чего, им лишь бы свое дело справить. А она – любовь, любовь… Вот тебе и любовь! Куда она теперь с ребенком? Ни жилья, ни денег за душой нет. Да и выпивает она, Машка-то… Не знаю прям! А может, его к суду привлечь, этого кобеля, как думаете? Я ж не шибко грамотная, в законах не разбираюсь. Я вот думаю…
– Наташа! Стоп! Послушайте меня, пожалуйста! – с трудом вклинилась в Наташин монолог Катя, дернув ее за рукав аляповатой, расшитой камнями и бисером кофты.
– Ай? – Наташа моргнула, уставилась на свою собеседницу, забыв закрыть рот от удивления.
Похлопав ладонью по скамейке, Катя снова потянула ее за рукав кофты:
– Сядьте, Наташа. Сядьте!
– Так я чего, я и сяду… Все равно с передачкой Машке опоздала, там до десяти принимают. Боюсь только, молоко скиснет… А если и скиснет, так Машка его потом как простоквашу употребит. Ничего, не барыня. Пусть и за это спасибо скажет. К ней ведь никто не ходит, кроме меня. Ни родителей, ни другой родни нету. Говорила я ей…
– Наташа! Вы знаете, где в Ново-Матвееве живет Анна Вяткина?
– Ай?
– Где Анна Вяткина живет, вы знаете, я спрашиваю?
– Так это… Знаю, конечно. В девятиэтажке около почты.
– А поточнее? В какой девятиэтажке? Справа или слева?
– Как это – справа-слева? Не знаю я. У нас в Ново-Матвееве вообще одна девятиэтажка и есть, которая около почты. Анька аккурат в среднем подъезде живет. На шестом этаже. Как зайдешь, сразу направо. А соседка ее – моя крестная. Анькина квартира, стало быть, направо, а у крестной – налево.
– Понятно… Автобусы туда часто ходят?
– Куда?
– В Ново-Матвеево!
– А… Так нормально вроде. Можно и на автобусе, можно и на электричке доехать. На электричке быстрее получается, только она редко ходит. А вам зачем?
– Спасибо, Наташа. Всего доброго. Пойду я, – торопливо поднялась со скамейки Катя.
– Постойте! А чего ж мне с Машкой-то делать? Может, мне тому кобелю по щам надавать, а? Чтоб неповадно было? Вы ж мне так ничего грамотного и не присоветовали…
– Я думаю, ваша подружка сама со своими проблемами справится, Наташа. Вы в ее дела не лезьте. Так лучше будет. Договорились?
– Ага… Ладно…
Пока Наташа, сидя на скамейке, переваривала полученную «грамотную» установку, Катя успела покинуть место их продуктивного собеседования. Путь до вокзала был недолгим. В их городке вообще никаких «долгих» путей не было.
С электричкой, однако, ей не очень повезло – ближайшая намечалась лишь через три часа. Зато автобус на Ново-Матвеево уже стоял на платформе, гостеприимно распахнув двери. Рядом принимал пассажиров другой автобус, следовавший до областного центра, где вскорости ждала ее Сонька. Встав меж ними, Катя на секунду задумалась. Нет, вовсе не грызла ее проблема выбора, в какой из автобусов следует прыгнуть. Просто хотелось постоять в этом месте, ощутить средоточие выбора. Не правильность, а именно – средоточие. Чувствовала – что-то важное сейчас в этом средоточии происходит. Будто росток проклюнулся. Маленький, хрупкий. Зато – ее собственный.
61 
