Особенно,... 
58 
— До скорой встречи, — еле слышно проговорила я ему вслед.
Когда я перестала различать его фигуру, повернулась и направилась к дому. Уснула я мгновенно. И, обнимая подушку, думала, что обнимаю Грега.
Едва открыв глаза, я сразу посмотрела на старые квадратные часы, висевшие на стене. Было девять утра.
«Милый, — медленно текли мои мысли, — любимый, ты уже, наверное, уехал. Ты же сказал, что отправишься рано утром. Представляю, как ты мчишься в машине по пустынной трассе, как сжимаешь руль, смотришь вперед. Ты уезжаешь все дальше от меня! Но почему я все еще здесь? Что меня держит в этом доме?! Может, и мне уехать прямо сегодня, не дожидаясь завтрашнего дня?»
Я тут же села и улыбнулась. Мысль уехать сегодня мне понравилась. Я решила выяснить, когда едет в Москву бабушкин сосед Миша, и напроситься к нему в попутчицы. Я знала, что он катается туда-обратно довольно часто.
Одевшись, я осторожно вышла из комнаты. Бабушка уже встала. Я нашла ее на кухне. Она жарила оладьи.
— Доброе утро, — поздоровалась я.
— Что-то ты сегодня рано поднялась, — улыбнулась она с очень хитрым видом. — А тут ни свет ни заря кавалер тебя навещал.
— О чем ты? — изумилась я.
— Да уж тебе лучше знать о чем, — ответила бабушка. — Встаю-то я рано, сама знаешь. Вышла на крыльцо, еще и семи не было, а там-то!
Бабушка повернулась к плите и начала переворачивать подрумянившиеся оладьи.
— И что там? — с нетерпением спросила я.
— Цветы кто-то положил, — сказала она. — Я в залу поставила. Это ведь твой новый знакомый Гриша, да? Кто ж еще-то! Вот думаю, где он эти цветы раздобыл? В деревне у нас таких отродясь никто не выращивал, а ближайший цветочный магазин в райцентре. А это, почитай, семьдесят километров! Такой вот внимательный кавалер у тебя, внученька!
Я не стала дослушивать и отправилась в гостиную. И только открыла дверь, как сразу почувствовала сильнейший аромат белых лилий. Бабушка не нашла подходящей вазы и поставила букет в пластиковое ведерко. Лилий было множество, часть уже раскрылась. Я приблизилась и заглянула в их сияющее нутро. На длинных тычинках пыльца выглядела бордовой. Кое-где она осыпалась и припорошила белую поверхность раскрытых лепестков словно темно-красной пудрой. Аромат был такой сильный, что у меня начала болеть голова.
— Любуешься? — услышала я и вздрогнула. — Богатый букет!
— А записки не было? — поинтересовалась я, поворачиваясь к бабушке.
— Ничего не было, — покачала она головой. — Даже обертки никакой. Лилии просто лежали на крыльце. Я сослепу чуть на них не наступила, да запах остановил. И что все это значит, Ладушка? Или подружились вы? Раз такие букеты дарит, неравнодушен он к тебе! Хорошо, что щедрый. А ты не брезгуй, приглядись к нему внимательно.
— Пригляжусь, — ответила я, чтобы она отстала. — Бабуля, я что хотела. Может, мне сегодня уехать? Я подумала, что надо пораньше. Завтра последний день каникул. Что же я завтра приеду, а послезавтра уже на занятия? Ты бы узнала, может, кто едет в Москву сегодня. Тот же Миша?
— Ясно, — немного удрученно произнесла она. — Институт твой тут ни при чем! Видимо, кавалер уже уехал, да? А цветы на прощанье тебе подарил! То-то ты раньше засобиралась! Неохота тут с бабкой лишний день сидеть. Ну да я не в обиде! Сама молодой была, помню!
— Ну при чем тут Грег? — возмутилась я. — Просто я решила уехать раньше!
Бабушка ничего не ответила, лишь улыбнулась и вышла из гостиной.
Но уехать мне с Мишей не удалось. Я еще не успела доесть оладьи, как бабушка уже вернулась от соседей. Ее лицо выглядело серым, глаза были покрасневшими и влажными.
— Господи, что случилось?! — испугалась я и бросилась к ней.
— Убили, — прошептала она. — Мишку убили!
— Как?! — вскрикнула в ужасе я. — Когда? Что ты такое говоришь?!
— Ночью сегодня, милиция уже была, — ответила она и опустилась на стул, вытирая вспотевший лоб. — Дай водички!
Я налила ей стакан воды. Она выпила его залпом.
— Ужасы какие! — продолжила бабушка, когда немного пришла в себя. — Ну по пьяни сгорит кто-нибудь в дому, ну, бывает, подерутся до крови, и опять-таки по пьяному делу, но чтобы убийства у нас были?! Да никогда! А тут нашли нашего Мишеньку на краю деревни возле оврага. Говорят, с раной на шее, но нигде ни кровинки, словно вытекла она вся из него. Но разве такое бывает? Страх господний! Ладушка, что же это делается?!
Бабушка всхлипнула. Я села рядом и обняла ее за плечи. Смерть Миши не могла оставить меня равнодушной, но мне так не хотелось выходить из моего сияющего состояния счастья, так не хотелось впускать в душу печаль. Поистине, любовь эгоистична! Я утешала бабушку, говорила какие-то слова, а сама думала только об одном: что хочу как можно скорее уехать в Москву.
58 
