31 
Да-да, именно там мы нашли наши вещи после часа мучительных поисков! А в то время, пока мы недоумевали и препирались, тамада мирно спал в лифте, убаюканный гудящими механизмами.
В числе выброшенных на помойку предметов верхней одежды оказалось и каракулевое полупальто дорогой английской фирмы, в котором на праздник явился сам шеф – президент фирмы. Собственно, именно после этого случая мой клиент – коммерческий директор – и стал «бывшим». Его уволили, но предварительно заставили сдать в химчистку то, что можно было почистить, и заплатить за то, что оказалось безнадежно испорчено новогодними отбросами, остатками различной выпивки, объедками и прочим пачкающимся мусором. Кстати, моя дубленка тогда почти не пострадала. Так что для меня контакт со «своим тамадой» в тот новогодний вечер прошел практически без последствий.
Именно так мы лечимся у «знакомых» специалистов, так ездим на отдых, так ищем детям преподавателей английского. И конечно, так мы нанимаем адвокатов, когда припрет. А меня, как вы понимаете, приперло. И очень сильно, если честно. И я, конечно же, обратилась к знакомому адвокату. Его звали Станислав Георгиевич Трополенко, и был он с виду совсем не так уж плох. После случая с тамадой к «своим людям» я присматриваюсь с особым интересом. И на первом приеме у адвоката мое мнение о нем было заранее несколько предвзятым. Но Трополенко, наверное, привык иметь дело с теми, кто никому не доверяет.
– Значит, у вас проблемочка с муженьком?! – то ли спросил, то ли просто уточнил он ласковым, вызывающим доверие голосом.
– Скорее проблемища! – поправила я его.
– Ну-ну, не стоит заранее пугаться. Давайте будем разбираться вместе, ладненько? – успокоил меня Станислав Георгиевич.
Что ни говори, а когда кто-то говорит тебе «не пугайтесь» и «мы вместе» – это ободряет. Даже если подобные слова говорятся за деньги. Причем немаленькие деньги.
– Мне кажется, должен быть какой-то закон в мою пользу. Разве справедливо отбирать у меня последнее? – жалобно спросила я.
Станислав Георгиевич дружелюбно кивнул в знак согласия.
– Рассказывайте все по порядку, а потом мы подумаем, что нам делать.
Адвокат удобно уселся в своем рабочем кресле и приготовился меня слушать.
Он был по-своему красив, этот Трополенко. По крайней мере, ухожен. Костюм сидел на нем идеально. Чтобы купить такой, нужно как миниум слетать в Милан.
– С чего начать? С зачатия? – грустно пошутила я.
– Если этот фактор имеет какое-нибудь процессуальное значение – начинайте с него, – даже не моргнул Трополенко. Во взгляде – неподдельный интерес, в теле – расслабленность. Еще бы, это же не у него проблемы. Проблемочки. – Могу я взглянуть, какие документики есть у вас по делу? – полюбопытствовал он.
Я достала документы на квартиру, исковое заявление Андрея (будь он неладен!), свидетельство о рождении моего двоечника, еще какие-то бумаженции. Адвокат с интересом погрузился в чтение, попутно потягивая приготовленный секретаршей кофе. Судя по запаху, из очень хороших зерен, натуральный, сваренный в дорогой кофе-машине.
– Знаете, я могу еще какие-нибудь бумаги принести, если вы скажете какие.
– И что, ваш муж хочет половину квартиры? Он там прописан? – принялся задавать вопросы адвокат.
– Нет, – не без удовольствия ответила я. Когда я купила эту квартиру, Андрей не выписался из квартиры своей матушки. Чему я была несказанно рада.
– Ага. Ага, – Станислав Георгиевич снова нырнул в бумаги. – Но в целом согласно общему правилу он действительно может претендовать на эту самую половиночку. Семейный кодекс, знаете ли.
– Что? – возмутилась я. – Но ведь эта квартира куплена только на мои деньги. И я могу это доказать!
– Вот это уже интереснее, – нехотя согласился Трополенко.
– Конечно! Во-первых, я брала на работе заем, чтобы ее купить. Потом, я продала квартиру мамы, чтобы этот самый заем погасить. И вообще, какое он право имеет? Его ведь даже и в собственниках нет, квартира записана на меня. Это просто глупость!
– Понимаете, закон ведь регулирует все вопросики в целом. Он общий, для всех, – развел руками адвокат.
Я поднялась со стула, уперлась ладонями в его стол и спросила:
– А можете ли вы что-то сделать в моем конкретном частном случае?
– Ну... – Трополенко задумчиво покрутил в руках карандаш, потом бросил его на стол. – Что-то я могу сделать, конечно. Надо поработать над доказательной базой, суд учитывает разные факты. Но я ничего не могу гарантировать.
31 
