82 
Он смотрел на меня! Он повернулся и смотрел на меня! Я встряхнула волосами, подняла подбородок еще выше, опустила глаза, как будто его не замечаю, и зашла в стеклянную дверь. Быстро взлетела на второй этаж и прислонилась спиной к стене.
Зазвенел звонок. Лучше было опоздать на пару, и пусть Аминат Казиевна клевала бы меня своим латинским клювом.
Коридоры филологического факультета стали пустыми — все ушли на пары. Я подошла к окну и стала смотреть в него. Такой ветер был. Листья падали с деревьев, ветер их поднимал и уносил. Два листа соединились в воздухе вместе и летели, желтые, издалека похожие на золотую цепочку. Я вспомнила дедушку, который тоже любил стоять и смотреть в окно, как будто он там чего-то не видел. На что он смотрит, всегда спрашивала себя я. Мой взгляд остановился в одной точке, потом как будто ушел в меня. Я уже не видела ничего в окне, мои глаза как будто повернулись зрачками внутрь, а внутри у меня были только мечты о том, как мы с красивым парнем будем вместе. Мои глаза смотрели на мечты, как на кино по телевизору, и не замечали ничего вокруг. Наверное, дедушка, стоя возле окна, тоже смотрел внутрь. Потом я как будто очнулась и заметила туман, который поднимался над соседней крышей. Когда такой густой туман стоит над единственной лысой горой вокруг нашего села, то говорят, что в селе скоро кто-то умрет. Обычно так и бывает.
Когда до звонка оставалось пять минут, я спустилась и вышла в коридор. Он был пустой, только мать Нинушки сидела возле двери. На этот раз она не стала на меня смотреть, и я села на тумбу, в которую было вделано зеркало. Так мы сидели несколько минут в тишине. Его не было, он давно ушел.
Зазвенел звонок. Послышались шаги и голоса. Они становились все громче. Стеклянная дверь открылась, и коридор заполнился людьми. Все, кто выходил из двери, сразу поворачивались в сторону Нинушкиной мамы.
— Ты куда пропала? — Сабрина принесла мою сумку и тетрадь по латинскому.
— Что-то у меня голова закружилась, все время здесь просидела, встать не могла, — обманула я.
Девушки толкались передо мной — хотели посмотреть на себя в зеркало.
— А я думала, тебя украли, — засмеялась Сабрина. — Что ты мне эсэмэску не кинула, я бы к тебе пришла.
Я хотела рассказать Сабрине про него, но боялась, она будет смеяться над тем, что я влюбилась в человека, которого не знаю даже, как зовут.
Неужели он больше не подойдет ко мне? Не захочет со мной познакомиться? Зря я о нем мечтаю, надо быстренько выбрасывать его из головы, потому что он любит Сакину, наверное он ее уже засватал, а по-другому не будет же она каждый раз стоять с чужим парнем, разговаривать и смеяться на виду у всех.
Я хотела плакать — слезы поднимались к глазам и так и старались выйти наружу. Я не могла больше разговаривать с Сабриной, потому что слезы подкрались к горлу и голос пропал.
— Что с тобой? — спросила Сабрина.
— Голова кружится, — ответила я.
— Пойдем в столовую, там сядешь.
В столовой продавались только компот и пирожки из кислой картошки, пожаренные на горьком жире. Мы называли их отравленными, они стоили десять рублей, поэтому никто из богатых туда не ходил. Ходили в «Академию», там все дорого стоило. Девушкам не стыдно было заходить в столовую — там парней никогда не было.
Мы сели за стол на облезлые стулья с железными ножками. В столовой было пусто, только повариха ждала, что мы сейчас будем покупать ее пирожки.
— Иди, — сказала я Сабрине, — у меня голова кружится, я на английский не пойду.
Я знала, если Хабибула Мусаевич задаст мне какой-нибудь вопрос, я сразу расплачусь. А если вернусь так рано домой, тетя пристанет с расспросами, а я не хотела с ней говорить.
Когда Сабрина ушла, я купила тарелку пирожков, сидела и смотрела на них. Аллах, спрашивала я, почему ты не можешь дать мне то, чего я хочу? Разве не видишь, как сильно я влюбилась? Почему он должен доставаться какой-то Сакине, а не мне? Это несправедливо — я люблю его больше. Аллах, просила я, пусть он меня тоже полюбит! Пусть подойдет ко мне еще раз. Дай мне знак. Прошу тебя, дай мне знак! Пусть он сейчас появится. Ты же все можешь. Бабушка называет тебя Всемогущим Властителем миров. Ты разве не можешь сделать так, чтобы он сейчас вошел в эту столовую? Я знаю, ты мог бы перенести его сюда как на крыльях, даже если бы он находился сейчас за три тысячи километров. Вот как я верю в тебя! — повторяла про себя я.
82 
