Особенно,... 
89 
– Замолчи! Не смей клеветать!
Опа, до лорда Уртама, кажется, дошло.
Вот прямо сейчас заткнулась и начала вышивать. На пяльцах. Розочки.
– Продолжайте, леди Крим.
– Страшное дело свершилось там, где его меньше всего ждали, – так, пафос надо поумерить. А то возвышенно-гневное описание деревянной конструкции с дыркой в полу вызовет что угодно, кроме правильной реакции. Точнее, единственно верную реакцию оно и вызовет. Веселить народ пока рано – все усилия пойдут насмарку!
Я скорбно поджала губы, сменила тон с обличающего на грустно-проникновенный.
– Мне, простой женщине, не понять, как воины могут наносить столь жуткие оскорбления друг другу. Но Тельвиса убили в отхожем месте!
Переждать возмущенный гул. Да, нехорошо это, мочить в сортире, здесь таких шуточек не любят. Теперь повысить голос и добавить трагичности:
– Объяснять ли, где был оставлен след красивого сапога с рифленой подошвой? Воистину, подобное тянется к подобному!
Кульминация. Лорда Уртама колотит, дорогой супруг смотрится воплощением мировой скорби, парни за моей спиной готовы полезть в драку прямо сейчас, и плевать им на численный перевес противника. В стане врага хаос и смятение, и вот он – возмущенный крик!
– Брехня! Там чисто все было!
От облегчения у меня подкашиваются ноги. Но рано, Яночка, рано. Роль надо доиграть.
Гнусная ухмылка возвращается на лицо сама.
– Действительно. Там было чисто, в этом не названном мною месте, где никто из людей Маркинуса Уртама не бывал. Видимо, боги подсказали крикнувшему, что никаких следов не осталось? Воистину, богам подвластно все!
И уже другим, жестко-деловым тоном, разворачиваясь на Кеоссия:
– Нужны ли еще доказательства, лорд Имарра?
Скепсис на длинном, породистом лице сменяется бесстрастием… да, его самого. Палача.
– Я услыхал достаточно. Я принимаю обвинение. Ты убийца, лорд Уртам. Ты ничем не лучше лорда Крима, и я засвидетельствую это в столице.
– Божий суд! Требую божьего суда!
Так. Чего-то я не понимаю в жизни. Особенно в средневековой.
Строго говоря, в любом нашем суде такого рода подстава шла бы, в лучшем случае, косвенным доказательством. Но не здесь. Здесь судят лорды… и главный судья – Ваирманг.
– Отвергаю обвинения этой грязной девки! Пусть небеса решат, кто прав, кто виноват.
– Да очистишься ты кровью, ублюдок! Лорд Имарра, я согласен на божий суд.
О, возлюбленный мой супруг изволили подать голос. Роннен доволен, очень доволен, даже не скрывает, паскуда. И кажется, причины есть.
Веские.
Люди Маркинуса еще гудели – кто гневно, кто сочувственно, кто понимающе, – а их вожак уже шел на бой. Лицо бесстрастное, но я видела его глаза. Безнадега. Жуткая, глухая безнадега.
Вот этого, значит, Роннен и добивался. Поединка, который он наверняка выиграет. Не может не выиграть, потому что психологически лорд Уртам уже проиграл.
Одна подстава заменена другой. Одни выживут, другие умрут. На сей раз среди выживших окажусь я. Все правильно. Единственно возможный вариант. Но противно до чертиков.
Успокойся, Яночка. Если ты можешь философствовать о мерзости бытия, вместо того чтобы валяться с распоротым брюхом, значит, дела не так плохи. Занимаем место в первом ряду и смотрим на поединок.
Безопасней, конечно, ряду в шестом-седьмом, да кто ж меня спросит…
– Да будет по вашему слову, славные воины!
Ну естественно. Добившись своего, Ваирманг может и не так еще обозваться. Понятно, что ритуальная фраза. Но уж больно издевательски звучит!
Вассалы Роннена и наемники Маркинуса кое-где расступились, кое-где, напротив, сгрудились, образовав почти идеальный круг. Лорд Уртам слез с коня, начал разминаться. Возле него тут же замаячила призрачная фигура.
– Комальторн. – Айсуо здорово меня напугал, появившись за плечом и жарко зашептав в ухо. – Фамильный меч рода в третьем поколении…
– Брысь отсюда, придурок, – не поворачиваясь, бросил Ваирманг. Ну да, не стоит людям видеть оружие непутевого наследничка Великого Патрона в руках у странной девки…
Минуточку. Черный Палач заботится об Айсуо?
Или обо мне?
Все чудесатее и чудесатее. Некстати вспомнился банковский служащий, погоревший на подделке документов. Он страшно удивился тому, что мент читал Кэрролла. Не почитаешь тут, с мамой-учительницей языка и литературы!
89 
