75 
Татьяне тогда быстро надоел весь этот разговор: «Но ты же у меня отлично знаешь, – сказала она, еле сдерживаясь, – я не люблю все эти срезанные флоксы и тюльпаны, я эти мертвые букеты не терплю».
«А я бы, – все не унимался Гера, – я б выкопал тебе огромный куст живой сирени, да и вкопал бы его прямо под окнами твоей палаты».
«Никогда больше мне не говори, будто мог бы сделать то, чего бы никогда не сделал, – сухо ответила Татьяна, заканчивая разговор. – Какой-такой куст сирени ты бы выкопал, и где? С чего бы ты и как вкопал его под окнами моей палаты? Слова впустую, ради слов, и ты это отлично знаешь, мне просто нестерпимы…»
Потом все было хорошо, и даже лучше прежнего, но Гера возымел привычку следить за нею и подкарауливать ее по вечерам у выхода из метро «Новослободская».
Однажды она видела его, но не подала виду. Таясь, он шел за нею до Лесной, и лишь когда она вошла в подъезд, позвонил ей с мобильного: «Ты уже дома? Значит, я могу прийти?»
Другой же раз, дождливым утром, когда он по привычке шел за ней по Долгоруковской, потом и по Большой Садовой, она не выдержала, обернулась и, не стыдя его, попыталась все же убедить: «Пойми, у каждого из нас должна быть, ну, не знаю, как тебе сказать, своя полянка с живой травкой, на которой иногда так хорошо полежать с закрытыми глазами в одиночку. Ты за мной ходишь, как привязанный, и мне начинает казаться, что у меня отняли мою полянку с моей травкой – и вот скажи теперь, зачем мне это нужно?»
Лил дождь. Гера молчал.
«И почему ты не в университете? Разве зачеты у тебя еще не начались?»
«Похоже, начались, – ответил Гера, – но ты не беспокойся, я их сдам».
После того как он не сдал два первых зачета, отец спросил его: «Все дело в этой девушке?»
«Нет, нет, – испуганно ответил Гера, – просто я думал не о том; я, понимаешь, не на том сосредоточился; ты знаешь, так бывает». – Он был доволен, что, и соврав отцу, он не совсем ему соврал.
«Нам с матерью хотелось бы поговорить с твоей подругой. – Отец застал его врасплох. – Ты ведь не будешь против?»
Гера был против, но он не мог быть против. Он передал Татьяне от родителей приглашение на ужин, и, к удивлению его, Татьяна согласилась без заминки, при том не выказав ни радости, ни беспокойства.
Тот ужин выдался почти без слов. Отец ел и разглядывал Татьяну, мать почти не ела и глядела в свою тарелку, Гера не ел, переводя глаза с отца на мать и с матери на Татьяну; Татьяна аккуратно, ровно ела и улыбалась всем…
«Вы, Танечка, студентка?» – спросила, наконец, мать.
«Нет, уже нет, – ответила Татьяна. – Была когда-то, но не получилось».
«Вот и у Геры, – встрял отец, – что-то в последнее время не очень получается».
«Я знаю», – со спокойным сожалением ответила Татьяна.
Отец спросил ее: «А чем вы заняты?»
Она ответила: «Прямые продажи».
«Да, да, – ободрительно сказал отец, – это требует ума и опыта; я начинал с прямых продаж: поставлял “Орбит” в универсамы и кафе».
Татьяна сочла нужным уточнить: «Нет, я – не в магазины и не “Орбит”. Я – из рук в руки и – глаза в глаза».
«Посуда?» – с пониманием спросил отец.
«Была посуда, но мне надоело: и тяжело таскать, и фирма нас не уважает. Теперь все больше разные диковинные мелочи, но удивительно полезные… Вас, кстати, не интересуют тайские леденцы из сои, от лишнего веса?»
«Будет вес, будет и интерес, – горделиво усмехнулся отец, щелкнув себя по животу, и в самом деле никуда не выдающемуся. Отодвинул от себя тарелку и приступил к главному: – Пока нас вот что интересует. Что так довлеет над нашим сыном, что он завалил два зачета подряд?»
«Я думаю, неправильные мысли», – ответила Татьяна.
Отец сказал нетерпеливо: «Какие мысли там неправильные, а какие правильные, это никто и никогда не разберет, и сейчас это дело десятое. Первое дело для нас сейчас – это понять, что так над ним довлеет».
«Я и сама не слишком понимаю». – Поглядывая искоса на Геру, Татьяна попыталась прекратить неприятный ему разговор.
Отец настаивал: «Ну так давайте думать вместе, что над ним довлеет».
«Давайте, – вроде бы сдалась Татьяна – и сухо атаковала: – Я думаю, что правильно по-русски говорить “довлеть чему”, а не “довлеть над”. “Довлеть” – значит, удовлетворять чему-то там и быть достаточным, а вовсе не “давить”, как это, может быть, вам слышится… Я думаю, что Гера, такой, какой он есть, вполне себе довлеет и я ему вполне довлею. Я думаю, что он вполне себе достаточен и удовлетворен нашими отношениями. А вот зачеты – тут вы правы: зачеты нужно пересдать».
75 
