78 
Рози ушла, Шаила бесцельно бродила по двору. Они увидели, как девушка наклонилась над кустами жасмина, сорвала несколько цветков и воткнула их себе в волосы. Пару мгновений спустя Картик начал размашистыми, скребущими движениями почесывать ногу – Джаямме он показался похожим на медведя, который чешет бок о ствол дерева. Пальцы его скребли кожу, поднимаясь от ляжек к паху; Джаямма с отвращением наблюдала за ним. Что сказала бы мать мальчика, увидев, чем он сейчас занимается?
Шаила уже шла вдоль бельевой веревки. Тонкие хлопковые простыни сверкали, когда на них падал пробивавшийся сквозь облака свет, точно экраны кинотеатров. Девушка завернулась в одну из них и вдруг превратилась в нечто округлое и бесформенное, в темноватое вздутие, похожее на живот беременной женщины. А затем из-под белой простыни поплыл заунывный звук. Девушка запела:
- Звездочка шепчет о том,
- Как мое сердце стремится
- Еще раз увидеть тебя,
- Мой малыш, мой голубчик, мой царь.
– Я знаю эту песенку… Жена моего брата пела ее Бриджу… моему маленькому племяннику…
– Тише. Она услышит тебя.
Шаила выбралась из-под свисавших с веревки полотнищ и неторопливо направилась к дальнему краю двора, туда, где росли вперемешку деревья ним и кокосовые пальмы.
– Интересно, часто ли она вспоминает о матери, о сестрах?.. – прошептала Джаямма. – Сладко ли жить девушке вдали от семьи?
– Мне надоело ждать! – пробурчал Картик.
– Нет, брат, постой!
Однако он уже заскочил в комнату служанки. Послышался торжествующий вопль, и Картик выбежал в коридор, сжимая в пальцах синий шарик.
Вечером Джаямма сидела на пороге кухни, просеивая рис. Очки ее сползли к середине носа, лоб избороздился морщинами. Она оглянулась на комнату служанки, запертую изнутри, – из комнаты доносились рыдания – и крикнула:
– Хватит реветь! Ты должна быть стойкой. Служанкам вроде нас, работающим у чужих людей, необходимо научиться стойкости.
Звучно глотавшая слезы Шаила завопила из-за запертой двери:
– Заткнись, браминская карга, сама только и знаешь, что жаловаться на судьбу! Это ты сказала Картику, будто я черной магией занимаюсь!
– Не смей обвинять меня в таких делах! Я никогда ему про твою черную магию не говорила!
– Врунья! Врунья!
– И вруньей меня обзывать не смей, хойка несчастная! Зачем же еще ты рисовала на земле треугольники, если не для черной магии? Меня тебе и на минуту не одурачить!
– Ты что, не поняла, что мои треугольники – это просто игра? Совсем из ума выжила, старая карга?
Джаямма захлопнула окно; крупинки риса рассыпались по порогу. Она ушла в молельню и закрылась там.
Ее разбудил звучавший в комнате служанки слезливый монолог – такой громкий, что он проникал сквозь стену молельни:
– Не хочу я здесь жить… Я не хотела покидать моих подруг, наши поля, наших коров и приезжать сюда. Но моя мать сказала: «Ты должна отправиться в город и поработать у адвоката Панчиналли, иначе тебе золотого ожерелья не добыть. А без золотого ожерелья кто возьмет тебя в жены?» Но я с тех пор, как пришла сюда, никакого золотого ожерелья не видела – только беды, беды, беды!
Тут уж и Джаямма закричала в стену:
– Беды, беды, беды – послушайте, как она разговаривает, совсем как старуха! Твое несчастье – ничто. Вот я знала настоящие беды.
Рыдания прекратились. Джаямма рассказала низкорожденной о нескольких своих бедах. В обеденный час она принесла миску риса к комнате служанки. Постучала в дверь, однако Шаила ее не отперла.
– Какая она у нас надменная маленькая мисс!
Джаямма колотила в дверь, пока та не открылась, а затем отдала девушке рис с чечевичной похлебкой и проследила, чтобы Шаила все съела.
На следующее утро две служанки уже сидели на пороге бок о бок.
– Скажи, Джаямма, что нового на свете?
Шаила сияла. Цветы в волосах, «джонсоновская» присыпка на лице – все вернулось по прежним местам. Джаямма, состроив презрительную гримасу, оторвалась от газеты:
– Зачем у меня-то спрашивать, ты ведь умеешь читать и писать, разве нет?
– Ну перестань, Джаямма, тебе же известно, что мы, низкорожденные, ничего такого не умеем… – Девушка чарующе улыбнулась. – Если бы вы, брамины, не читали за нас, мы бы совсем ничего не знали…
– Ладно уж, сиди, – снисходительно сказала старуха. И принялась медленно листать страницы, пересказывая новости, которые представлялись ей интересными. – Вот тут написано, что в округе Тумкур один святой человек овладел искусством, которое позволяет ему взлетать в воздух одним только усилием воли. Он может подниматься на высоту в семнадцать футов, а после плавно опускаться на землю.
78 
