Особенно,... 
67 
Я молчала, не зная, что сказать в ответ. Седрик привел очень жестокий, но более чем показательный пример. Однако намного сильнее меня взволновал тот факт, что он словно не услышал моих извинений. Получается, в глубине души он еще злится на меня? Но что тогда означает его недавний поцелуй?
— Возможно, простить Кайла тебе поможет тот факт, что сейчас он рыдает, как ребенок, уткнувшись в плечо твоей верной служанки. — Седрик слабо улыбнулся.
— Не преувеличивай, — я недоверчиво фыркнула. — Все равно не поверю.
В комнате повисла напряженная тишина. Седрик, видимо выложив все свои доводы, ожидал моего окончательного решения. А я украдкой поглядывала на него и все пыталась понять, что же скрывается за его нарочитым равнодушием. Демоны с этим Кайлом! Конечно, некоторое время я постараюсь держаться с ним построже, а там как получится. Но что насчет Седрика? Раз он заговорил о давней обиде, значит, помнит о ней.
— Седрик, — наконец набравшись необходимой смелости, окликнула я приятеля, — послушай… Ты ведь так и не сказал, прощаешь ли меня.
— А ты так и не сказала, прощаешь ли Кайла, — парировал тот с едва уловимым сарказмом.
— То есть если я забуду про слова Кайла, то ты забудешь про наш давнишний разговор? — недоверчиво переспросила я, и где-то очень глубоко в душе шевельнулась глухая злость. — Ты меня шантажируешь, что ли?
— Нет, Трикс. — Седрик осторожно кашлянул. — Не так. Я уже давным-давно принял решение по этому поводу. И если ты простишь Кайла за его невольную жестокость, то я скажу, держу ли на тебя обиду или нет.
Я не выдержала и со свистом втянула в себя воздух, раздраженная неуступчивостью приятеля. Вот ведь! И дался ему этот Кайл. Неужели противный мальчишка ему дороже меня?
«А почему бы и нет? — тут же ответила я себе. — Не забывай, что с Кайлом он работает уже достаточно давно, а тебя видит лишь второй день после долгой разлуки. Да и расстались вы некогда не так, чтобы все эти годы он хранил о тебе теплые воспоминания».
— Договорились, — после недолгих сомнений решительно произнесла я. — Пусть будет по-твоему. Я забуду про оскорбление Кайла, но при одном условии: он лично должен попросить прощения.
— Принято. — Седрик довольно кивнул. Поднял свой бокал и легонько чокнулся с моим, который по-прежнему стоял на столе. — Предлагаю выпить за объявленное перемирие.
Я неохотно пригубила терпкий напиток. Выжидающе уставилась на Седрика поверх края бокала.
— Хочешь услышать мой ответ? — без слов понял он. С затаенной печалью улыбнулся и осторожно поставил бокал. — Видишь ли, Трикс… Я бы солгал тебе, если бы сказал, что забыл тот наш последний разговор. Какое-то время я по-настоящему ненавидел тебя, а больше всего — себя. Я никогда не считал свое происхождение особой проблемой. Подумаешь, родители — необразованные крестьяне. Ты прекрасно знаешь, что в университете зачастую учатся круглые сироты или же те, кто был настолько не нужен родным, что их отдали в приют. При нашей учебной нагрузке мне и моим сокурсникам было плевать на подобные мелочи. Да, учились с нами, конечно, и такие, кто кичился знатностью своего рода и смотрел на остальных как на людей низшего сорта. Но они всегда держались обособленной группкой, поскольку были в явном меньшинстве. И чаще всего именно к ним относились с известной долей пренебрежения и насмешки. А когда началась учебная практика, то все эти мелочи окончательно перестали иметь какое-либо значение. Когда преподаватель напускает на тебя голодного гуля, то, поверь, тебе становится абсолютно безразлично, представитель какого сословия прикрывает тебе спину.
Главное, чтобы помощь пришла вовремя. А дружеские попойки после успешно сданного зачета?! Разве мог я на следующий день подобострастно называть приятеля господином, если помнил, как накануне тот набрался так, что заснул прямо под столом трактира, и мне пришлось тащить его на себе до студенческого общежития? Но ты быстро вернула меня с небес на землю, показав, что далеко не все в окружающем мире придерживаются подобных правил.
Седрик сделал паузу после долгой тирады. Одним глотком почти осушил бокал и взял с блюда шоколадное печенье, которое принялся зло крошить на пол, видимо опять переживая давнее оскорбление.
Я молчала. Что я могла еще сказать в свое оправдание? Что я была тогда глупой вздорной девчонкой, которая искренне полагала, что после магической корректировки внешности к ее ногам падут все окрестные принцы? Что я думала, будто глупо в восемнадцать лет связывать себя длительными отношениями с обычным студентом, не блещущим особыми талантами?
67 
