Особенно,... 
40 
— Езжай домой? — В его взгляде отразилось замешательство. Итан не мог поверить ее словам. Но сейчас она не могла и не хотела с ним спорить или пытаться что-то объяснять. — Какого черта мне сейчас ехать домой?
— Езжай домой, Итан! — Слезы хлынули из ее глаз, но не потому, что ей было больно. Она плакала из-за этого мужчины, такого сложного, прекрасного мужчины, который снова и снова игнорировал ее чувства, снова и снова сомневался в ее искренности. — Я позвоню, когда все закончится.
— Мне нужно быть с тобой, Мия. — Ее повезли к лифту. Итан бежал позади и едва успел пролезть в закрывающиеся двери. — Если мы когда-нибудь собираемся быть вместе, то сейчас, когда я так нужен тебе, я точно должен быть с тобой.
— Но ты мне не нужен, Итан.
Двери открылись. Пока ее везли по коридорам, перед глазами у Мии все расплылось. Внезапно из ниоткуда возникло лицо Гарта, что придало Мии немного уверенности.
— Завозите ее. — Голос Гарта был спокоен, а движения четкие. — Будет лучше, если вы уйдете, Итан.
— Ни за что. — Он гордо покачал головой, и Мия пожалела его. Ей стало жаль этого сильного одинокого мужчину, внезапно попавшего в ловушку собственного недоверия.
— Мы можем остаться на секунду одни, Гарт? — спросила она, на удивление спокойно. Ее просьба заставила Гарта вопросительно взглянуть на нее, и ответом был легкий кивок. — Пожалуйста, всего на секунду.
Как только они остались одни, Мия посмотрела на Итана. Она смотрела на мужчину, которого любила. Как никогда, она хотела, чтобы он был сейчас рядом с ней, но, как ни тяжело было просить его уйти, еще тяжелее было позволить ему остаться…
До следующего раза.
— Я люблю тебя Итан, — нежно произнесла она. — Я люблю тебя и всегда любила. Но ты не можешь понять одного, ты мне не нужен. Я жила своей жизнью и не ждала, когда ты соизволишь вернуться ко мне. Я не строила планы, как тебя вернуть или как удержать рядом. Правда в том, что я жила так, как считала нужным. Принимая решения, я всегда рассчитывала на себя, и только на себя!
— Но сегодня утром…
— Сегодня утром все было прекрасно. — Она на мгновение закрыла глаза, возвращая в памяти те самые минуты, а затем твердо продолжила: — Сегодняшнее утро — пример того, как все могло бы быть, но, Итан, я не умею любить так. Я заслужила, чтобы меня любили по-настоящему и доверяли мне.
— Я так и люблю тебя!
Она покачала головой.
— Ты словно хочешь во всем доказать мне свою правоту. Как будто ждешь, что я открою свою истинную натуру… — Она перевела дух. — Когда-нибудь я сделаю ошибку, о чем буду сожалеть. И что тогда, Итан? Сегодня я смогла найти оправдания, сегодня тебе жаль, что ты причинил мне боль, потому что не прав оказался именно ты. А что будет, если я, в свою очередь, сделаю ошибку? Что тогда станет с твоей настоящей любовью ко мне?
— Мия, не надо…
— Прошу тебя. — Она подняла дрожащую руку. Мия больше не могла терпеть боль, больше не могла позволить ему перебивать ее. — Итан, если ты по-настоящему любишь меня, ты поедешь домой. Ты будешь уважать мои желания и уйдешь.
— Нет! — проговорил он, взяв ее за руку. Схватки снова терзали ее тело, и Итан подозвал медсестру, чтобы та отвезла Мию к врачам. — Я больше никогда не оставлю тебя, Мия, но я дам тебе свободу, если тебе нужно именно это. — Она хотела возразить, но Итан покачал головой. — Я буду здесь, Мия, — сказал он, указав на приемную. — Я не буду заходить, буду сидеть тихо, но если ты передумаешь, если ты… — Он не договорил, только гордо кивнул, когда вошел Гарт и, взявшись за кресло, увез Мию прочь.
Глава одиннадцатая
Итан тоже это чувствовал. Каждый ее крик, каждый стон отдавался у него в душе. Итан чувствовал ее боль как свою, еще более сильную оттого, что был ее причиной. Он сам виноват, что лишился ее доверия. Итан очень хотел оказаться сейчас с Мией. Ему нужно было быть там, держать ее за руку, помогать ей, но Итан ждал в приемной.
Впервые его сдержала не гордость, а уважение к Мии.
Меряя шагами комнату, Итан чувствовал, что готов взорваться. Нелепые оправдания его поведения приходили ему в голову. Но Итан отбросил их прочь, к тому же было слишком поздно. Опустившись на стул, он обхватил руками голову, с болью осознавая, что же он натворил. Мия, как доверчивый ребенок, простила его. Она любила и снова доверилась ему. И как он отплатил ей за это?
Внутри у него все перевернулось, кулаки сжались у висков, каждый душераздирающий крик, доносящийся из родильной палаты, терзал его все больше, раздражая рану, которую он нанес себе сам.
40 
