110 
Я невольно передернула плечами, вспомнив кровавую метель в глубине рубина. Машинально потерла алмаз на груди, который от одного воспоминания, казалось, вновь стал тяжелее.
— Но помимо этого Тицион обладает и массой других весьма интересных и, что скрывать, пугающих способностей, — вторил кузену Вашарий. — Ни я, ни Дольшер не в силах понять природу его возможностей. Она несомненно магическая, но при этом в основе своей имеет нечто кардинально отличающееся от обычной энергии. Поверь, мгновенное перемещение на сколь угодно дальние расстояния — это лишь верхушка айсберга. Тицион способен на гораздо большее. И даже мы не в курсе, что именно он умеет, а что — нет.
— Но откуда все это? — продолжала недоумевать я. — Неужели он постиг истоки этой силы самостоятельно?
— Вряд ли. — Вашарий неопределенно пожал плечами. — Мы склонны предполагать, что свой дар Тицион, как и ты, получил по наследству. После того как мы узнали о существовании священной змеи Варрия, я начинаю подозревать, что правы некоторые легенды.
— Что, змейка и тут пошалила? — Я неверяще усмехнулась.
— При чем тут она? — Вашарий покачал головой и хладнокровно завершил свою мысль: — Если священная змея действительно существует, то, быть может, реальны и другие боги? Говорят, что династия Хайдес, к которой, как ты знаешь, принадлежит и Тицион, берет свое начало от верховного бога пантеона Нерия — Олеона Громовержца. Что, если дар короля — отголоски божественной силы?
Я приглушенно застонала, чувствуя, как предположение Вашария отозвалось в моей несчастной голове нарождающейся мигренью. Демоны, я до сих пор сомневаюсь в существовании священной змеи, хотя имела несчастье разговаривать с ней. Весь мой рациональный мир, в котором не было места всяким сверхъестественным существам, тогда едва не рухнул. А теперь Вашарий предлагает мне поверить и в Олеона Громовержца. Не хочу! Ведь если существуют боги, то люди, бесспорно, жалкие марионетки в их руках. А я не желаю, чтобы моя жизнь подчинялась не пойми кому. Конечно, я и так птичка не особо высокого полета, но хотя бы могу тешить себя надеждой, что моя судьба никому не принадлежит.
— Не расстраивайся, — совершенно верно понял причины моего огорчения Дольшер и ласково поцеловал меня в нахмуренный лоб. — Нас с Вашарием эта легенда тоже не приводит в особый восторг. Наверняка есть и другое объяснение. Найти бы его еще.
— Найду! — мрачно пообещала я. — Сделаю все, но пойму, что за силу использует Тицион.
Дольшер и Вашарий переглянулись, и мне почему-то очень не понравились их улыбки. Словно они заманили меня в какую-то ловушку и сейчас праздновали это. Впрочем, ладно, позже разберусь.
— А что насчет королевы? — Я уставилась на моментально смутившегося Дольшера, который начал отчаянно рыскать глазами по сторонам, будто выискивая пути к отступлению. — Ты действительно спал с ней?
— Старая история, — промямлил он. — И, если честно, я не люблю об этом вспоминать.
— Но почему Тицион так спокойно отнесся к измене жены? — продолжала недоумевать я, жестокосердно не желая закрывать эту тему. — Разве это нормально?
— Для него — да, — нехотя пояснил Дольшер. Тяжело вздохнул, покосившись на улыбающегося Вашария, который явно получал настоящее наслаждение от сложившейся щекотливой ситуации, и тоскливо продолжил: — Киота, дорогая, прошу, не заставляй меня вспоминать те отношения. Поверь, я сделал величайшую ошибку в жизни, связавшись с Фиониксией, и тысячу раз уже пожалел об этом. Тицион ничего не имеет против интрижек жены на стороне, поскольку сам не в силах удовлетворить ее темперамент, а без этого она погибнет. Как ты сама наверняка заметила, в жилах Фиониксии течет немалая доля эльфийской крови. А эти создания отличаются тем, что не могут жить без регулярного секса. Однако вот беда, при каждом… хм-м… скажем так, при каждом акте любви они дарят своим партнерам небывалое наслаждение, но при этом отбирают у несчастного изрядную долю его энергии. Как вампиры, право слово. Я едва не погиб тогда, пристрастившись к ласкам Фиониксии, словно наркоман. Хвала небу, сумел остановиться сам и пережил в буквальном смысле слова жесточайшую ломку. Но королева почувствовала себя оскорбленной, поскольку никто и никогда не оставлял ее первым. Нет, она вряд ли желала моей смерти, но не хотела отпускать так рано. Поэтому до сих пор обижается на меня.
Я молчала, чувствуя, как кончики ушей горят от услышанного. Нет, еще не скоро я привыкну к привычке моего ненаглядного так легко и спокойно говорить о подобных вещах.
110 
