135)

Мы долго сидим и разговариваем. Нам хорошо. Марианна считает, что время от времени поговорить очень полезно. Мы сидим в огромной кровати в нашем номере, и почему-то нам вдруг становится легко откровенно обсуждать наши отношения. Я говорю, что мне странно, что мы вместе. Все произошло так неожиданно. Я даже не думал об этом, и моя воля не играла тут никакой роли. Марианна говорит, что именно такие отношения бывают, как правило, самыми крепкими. Я говорю, что, по-моему, она знает очень много. Комплимент попадает в самое яблочко. Марианна вспыхивает и хорошеет. И говорит, что я для нее очень важен, хотя она понимает, что иной раз в это трудно поверить. Она прекрасно знает, что иногда я испытываю фрустрацию, говорит она. Меня радует, что она это знает.

И мы беседуем о нашем путешествии. Я говорю, что почти раскаивался, что мы поехали путешествовать, но теперь все стало гораздо лучше. Она согласна со мной. Она говорит, что сперва жалела, что подала мне мысль сделать остановку в Париже. Ведь это, бесспорно, ее заслуга, что мы здесь остановились (честно говоря, я сам никогда бы этого не подумал, если бы она не заявила об этом как о само собой разумеющемся факте). Но теперь мы договорились, что едем дальше, и я только спрашиваю куда. Она считает, что это не так важно. Давай сойдем с поезда, когда почувствуем, что так надо, предлагает она. Отлично, мы так и сделаем. И вдруг как-то сами собой (за разговором) все настроения и чувства, которым уже давно следовало сойтись, сходятся, и мы там же в постели начинаем заниматься любовью. Марианна гладит меня по волосам, по всему телу и спрашивает, не могу ли я попробовать сзади. Разумеется могу, что мне стоит. Мы принимаем душ и оба чувствуем себя значительно лучше. И Марианна встречает аплодисментами мое предложение где-нибудь пообедать (и, может быть, потом пойти в джаз-клуб?). Ей кажется, что я мастер выдумывать что-нибудь интересное.

136)

Ты никогда не рассказываешь о себе, говорит Марианна и пристально смотрит мне в глаза. Я теряюсь. Неужели никогда? (Я определенно знаю, что она ошибается.) И я спрашиваю, что в таком случае она хотела бы узнать? Ну, это уж не ей решать, говорит Марианна. Это я должен решить сам. Тут мне никто не может помочь. Вообще, мужчинам свойственно блокировать некоторые интимные стороны своей жизни (не я один такой). Кроме того, всем известно, что мужчины более замкнуты, чем женщины, говорит она (вам не так легко открыться даже самим себе), и она легонько гладит меня по волосам, ей меня жалко, но в то же время она пытается подчеркнуть, что на карту поставлена любовь. Понятно, говорю я. И еще она считает, что я должен больше работать над собой. Человек должен развиваться, совершенствоваться, говорит она. Нельзя останавливаться, иначе наступает застой.

Я спрашиваю, говорит ли она это ради моего блага или преследует собственные цели. Она возмущается. Одно то, что я способен задать такой вопрос, обнаруживает с моей стороны полное непонимание предмета разговора. Я отвечаю, что со мной все в порядке и мне хорошо без всякого самокопания. Но Марианна только качает головой: так думать легче всего, говорит она, но время все расставит по своим местам. Она считает, что меня ждет жестокое разочарование, когда я пойму, что она была права (и еще она говорит, что многие заблуждаются, думая, что им хорошо, когда на самом деле это не так).

Я говорю, что, по-моему, она совершенно запуталась, и это обижает ее. Время покажет, кто из нас больше запутался, говорит она, и я понимаю, что она голову готова отдать на отсечение, что запуталась не она.

137)

Я говорю, что не прочь провести вечер один. Может быть, прогуляться. Побыть наедине с собой. Марианне тоже хочется побыть одной. Она сама давно собиралась мне это предложить и теперь сердится, что я ее опередил. Я не должен думать, что мне больше хочется побыть одному, чем ей.

Мы отправляемся на прогулку поодиночке. Но часа через два случайно встречаемся в книжном магазине. Мы не знаем, как нам теперь себя вести. Я спрашиваю, не хочет ли она выпить пива, но она говорит, что это вопрос с подвохом. Однако это вопрос без подвоха, и вскоре мы уже сидим и пьем пиво. Мы оба хмуримся, но вот один из нас улыбается, и другой улыбается в ответ. Мы снова друзья. Остаток вечера мы бродим взявшись за руки. Марианна несколько раз прыскает над тем, что я говорю. Хотя я не говорю ничего смешного.

  25